— Давайте сложим наши горки на горку Олив и сделаем одну огромную, — воскликнула она.

Девочки с восторгом подхватили идею. Они набросились на свои горки с ведерками и совками, и через несколько секунд горка Олив превратилась в настоящую пирамиду. Валенси, раскинув перепачканные руки, тщетно пыталась защитить свою горку. Ее беспощадно оттолкнули, а горку разрушили и высыпали на пирамиду Олив. Валенси решительно отошла в сторону и начала строить другую. И снова старшая девочка накинулась на нее. Валенси стояла, пылающая, возмущенная, раскинув руки в стороны.

— Не трогай ее, — умоляла она. — Пожалуйста, не трогай.

— Но почему? — потребовала та. — Почему ты не хочешь помочь Олив построить большую горку?

— Я хочу свою собственную, маленькую, — жалобно ответила Валенси. Ее мольбы были бесполезны. Пока она спорила, другая девочка сгребла ее горку. Валенси отвернулась, сердце ее учащенно билось, глаза были полны слез.

— Ты завидуешь… завидуешь! — смеялись над нею девочки.

— Ты очень эгоистична, — холодно сказала мать, когда вечером Валенси рассказала ей обо всем. Это был первый и последний раз, когда она поделилась с матерью своими невзгодами.

Валенси не была ни завистлива, ни эгоистична. Она просто хотела свою горку из песка — неважно, маленькую или большую. По улице прошли лошади, пирамида Олив рассыпалась по дороге, прозвенел звонок, девочки побежали в школу и позабыли всю историю прежде, чем уселись за парты. Валенси никогда не забывала ее. Она всегда негодовала в глубине души. И разве эта история не была символична для ее жизни?

«Я никогда не могла получить свою собственную горку песка», — думала она.

Однажды осенью, когда ей было шесть, Валенси увидела огромную красную луну, поднимающуюся прямо в конце улицы. Ей стало плохо и холодно от жуткого, сверхъестественного страха. Так близко. Такая большая. Она, дрожа, побежала к матери, а та посмеялась над ней. Валенси легла спать, спрятавшись под одеялом, в ужасе, что если посмотрит в окно, то увидит эту жуткую луну, глазеющую на нее.

Мальчик, пытавшийся поцеловать ее на вечеринке, когда ей было пятнадцать. Она не позволила, оттолкнула его и убежала. Он был единственным мальчиком, который когда-либо пытался ее поцеловать. Теперь, спустя четырнадцать лет, Валенси поняла, что хотела бы разрешить ему.

Однажды ее заставили извиниться перед Олив за то, чего она не делала. Олив сказала, что Валенси толкнула ее в грязь и намеренно испортила ее новые туфли. Валенси знала, что это не так. Все произошло случайно и даже не по ее вине, но никто ей не поверил. Пришлось извиниться и поцеловать Олив, чтобы «помириться». Несправедливость того случая горела в тот вечер в ее душе.

То лето, когда Олив купили самую красивую шляпку, с кремово-желтой вуалью, венком красных роз и узкими лентами, завязывающимися под подбородком. Валенси больше всего на свете хотела такую же. Она умоляла купить шляпку и ей, а над ней лишь смеялись, и все лето ей пришлось носить ужасную коричневую соломенную шляпу с низкой тульей и плоскими полями, с резинкой, которая резала за ушами.

Никто из девочек не гулял с нею, потому что она выглядела так убого — никто, кроме Олив. Все считали, что Олив очень мила и бескорыстна. «Я была отличным фоном для нее, — думала Валенси. — Уже тогда она понимала это».

Однажды Валенси пыталась выиграть награду за посещение воскресной школы без пропусков. Но ее выиграла Олив. Слишком часто по воскресеньям Валенси из-за простуд приходилось оставаться дома. Однажды в школе в один из пятничных дней она пыталась продекламировать отрывок, но сбилась. Олив была прекрасным чтецом и никогда не сбивалась.

Вечер, проведенный в Порт Лоуренсе в гостях у тети Изабель, когда Валенси было десять. Там же гостил Байрон Стирлинг, самодовольный хитроумный двенадцатилетний мальчик. Во время утренней молитвы он подошел и ущипнул Валенси за худенькую руку так, что та вскрикнула от боли. После молитвы тетя Изабель сделала ей выговор. Но, когда Валенси пожаловалась, что Байрон ущипнул ее, тот отказался признаться. Он сказал, что она вскрикнула, потому что ее царапнул котенок. Заявил, что она положила котенка на свой стул и играла с ним, в то время как должна была слушать проповедь дяди Дэвида. Ему поверили. В клане Стирлингов мальчикам, в отличие от девочек, всегда верили. Валенси с позором отправили домой из-за ее исключительно дурного поведения во время семейной молитвы и с тех пор очень долго не приглашали к тете Изабель.

Замужество кузины Бетти Стирлинг. Валенси случайно узнала, что та собирается попросить ее стать одной из подружек. Валенси втайне сияла. Как славно было бы побыть подружкой невесты. И конечно, ей пришлось бы сшить новое платье — новое красивое платье — розовое платье. Бетти хотела, чтобы подружки были одеты в розовое.

Но Бетти не пригласила ее. Валенси не могла понять почему, но много времени спустя, когда тайные слезы разочарования уже высохли, ей все поведала Олив. Бетти, после долгих совещаний и колебаний, решила, что Валенси слишком незначительна — она могла бы «испортить эффект». Это произошло девять лет назад. Но и сегодня Валенси задержала дыхание от укола старой обиды.

Когда ей было одиннадцать, мать заставила ее признаться в том, чего она не совершала. Валенси долго отрицала, но в конце концов, ради сохранения спокойствия, сдалась и признала себя виновной. Миссис Фредерик имела обыкновение вынуждать людей лгать, ставя их в положение, когда им приходилось это делать. Затем мать приказала ей встать на колени в гостиной, между собой и кузиной Стиклз, и произнести: «Боже, прости меня за то, что я не сказала правду». Валенси повторила эти слова, но, поднявшись с колен, прошептала: «Но, Боже, ты же знаешь, что я сказала правду». Валенси тогда еще не слышала о Галилео, но в их судьбах имелось что-то общее. Наказание было жестоким, даже после того, как она созналась и помолилась.

В одну из зим она пошла в школу танцев. Дядя Джеймс решил, что ей следует посещать ее и заплатил за уроки. Как она ждала! И как возненавидела эту школу! У нее никогда не оказывалось партнера, который хотел бы танцевать с нею. Учителю всегда приходилось вызывать какого-либо мальчика ей в пару, и обычно тот бывал недоволен. Хотя Валенси хорошо танцевала, будучи легкой, как пушинка. Олив, которая никогда не имела недостатка в партнерах, была тяжеловата.

Случай с пуговичной нитью, когда ей было десять. У всех девочек в школе имелись пуговичные нити. У Олив была самая длинная с множеством красивых пуговиц. Была нить и у Валенси — большинство пуговиц простых, но шесть чудесных, со свадебного платья бабушки Стирлинг — сверкающих золотом и стеклом, намного красивее, чем у Олив. Обладание ими давало Валенси некоторое преимущество. Она знала, что каждая девочка в школе завидует, что у нее есть такие прекрасные пуговицы. Когда Олив увидела их на ее пуговичной нити, то лишь коротко взглянула, но ничего не сказала. На следующий день тетя Веллингтон пришла на улицу Вязов и сообщила миссис Фредерик, что считает, что у Олив должно быть несколько таких пуговиц — бабушка Стирлинг более приходилась матерью Веллингтонам, чем Фредерикам. Миссис Фредерик дружелюбно согласилась. Она не могла позволить себе ссору с тетей Веллингтон. Более того, дело не стоило и выеденного яйца. Тетя Веллингтон забрала четыре пуговицы, щедро оставив Валенси две. Та сорвала их с нити и бросила на пол — ее еще не научили, что леди не имеют чувств — и за этот поступок была отправлена в кровать без ужина.