Джорджия не шевелилась. Мне в голову пришла прикольная шутка: пока у меня есть лицо, у нее есть место для сидения. Я с удовольствием посмеюсь над всем этим позже.

Я никогда не проходил через стадию «ненавижу девчонок», которую многие мужчины так и не перерастают. Меня всегда тянуло к девочкам, и я не пытался как-то ограничивать себя.

* * *

Мне было пять лет, и мою подружку звали Салли. У нее были симпатичные рыжие кудряшки и небесно-голубые глаза. Она носила миленькие цветные платьица, каждый день разные.

Я уверен, что она и не знала о том, что была моей подружкой. Я демонстрировал ей свою любовь и преданность весьма традиционно: катался на велосипеде напротив ее дома. Туда-сюда, туда-сюда, как какой-то сумасшедший механический утенок. И все потому, что мне казалось, будто я выгляжу очень взросло с растрепанными от ветра волосами, поэтому я и ездил так быстро, черт побери.

Иногда я думал, что так будет всегда: всю жизнь я буду быстро ездить на велосипеде под окнами девушек, пытаясь заставить их полюбить меня.

* * *

«Причина смерти: асфиксия вагиной… Именно это будет написано в моем свидетельстве о смерти», — думал я, задыхаясь под Джорджией.

Моя эрекция давным-давно покинула вечеринку. Джорджия почти не двигалась; она просто использовала мое лицо в качестве стула, так плотно оседлав меня, словно собиралась восседать так несколько месяцев.

Я лихорадочно переосмысливал свой выбор карьеры.

В конце концов я убрал с лица ее юбку, так что теперь мог дышать и немного осмотреться. Джорджия уперлась взглядом во что-то перед собой, но потом опустила глаза и взглянула на меня. Ртом, заполненным вагиной, я спросил ее, не хочет ли она, чтобы я остановился.

— Я так ужасна? — спросила Джорджия тоненьким голоском маленькой девочки.

Я еще не слышал у нее такого жалкого голоса. А потом внезапно понял, что когда-то она была необычайно красивой. Мне почти не пришлось врать, когда я говорил ей, что считаю ее очень хорошенькой. Джорджия улыбнулась, вздохнула и слезла с меня. Она встала с кровати, тут же зажгла еще одну сигарету и сказала:

— У меня никогда не было оргазма.

Джорджия курила и смотрела в пространство, избегая встречаться со мной взглядом.

Я не знал, что мне делать с такой информацией. Я должен что-то сказать? Никогда еще не было такого, чтобы мне платили за разговоры об оргазме. Но мне нравилась эта часть работы, я скорее предпочитал пустой треп, чем удушение ее пахучей подушкой любви.

Я, как был, голый, выпрямился перед ней и начал гладить ее по волосам, которые напоминали волосы моей матери, какими они были до того, как она стала свободной. Джорджия тихонько вздохнула и улыбнулась. В этой улыбке было что-то знакомое и очень милое. Мне вдруг захотелось печь вместе с Джорджией печенье, вот так, как есть, голышом.

Я притянул ее к себе и прижался щекой к ее щеке, чувствуя запах ее сигарет. Она крепко обняла меня, потом скользнула вниз, и я почувствовал прикосновение ее губ к моему члену. Я надеялся, она не обожжет меня своим ртом, потому что, когда Джорджия выдыхала, дым вырывался из ее легких, как заключенный из концлагеря.

— А ты хочешь достичь оргазма? — спросил я.

— Да, — быстро ответила Джорджия.

— Я могу тебе помочь, — уверенно заявил я.

Джорджия на мгновение перестала курить и скользнула взглядом по моей фигуре. Я внезапно остро почувствовал, что все еще голый.

— Ты действительно можешь? — спросила Джорджия, а в ее глазах плясали канкан надежда, отчаяние и легкое недоверие.

— Конечно, — небрежно ответил я.

Даже испытывая сострадание и доброжелательность, я усиленно подсчитывал, сколько денег смогу заработать на этой Джорджии — удача катила мне в руки. Я умел зарабатывать деньга на несчастьях других людей.

— Может, мы попробуем на следующей неделе, — предложила она.

— Договорились, — улыбнулся я.

Она улыбнулась в ответ, и впервые за сорок пять минут нашего знакомства ее лицо стало спокойным и умиротворенным.

Потом что-то щелкнуло, — мне даже показалось, будто я слышу сухой звук, похожий на тот, с каким ломаются кости, — и темная грозовая туча окутала Джорджию с головы до ног. Ее лицо снова стало сумрачным и озабоченным. Она схватила сигарету, быстро прикурила, и спасительный дым снова окутал ее как кокон.

— Господи, этот день какой-то безумный, и если мой заноза-в-заднице муж думает, что я буду спасать его вечеринку, то пусть поцелует меня в задницу… — И так далее, и так далее.

Джорджия всунула толстые ноги в ядовито-зеленые туфли и схватила свою большую сумку. Она выловила в ее таинственных глубинах что-то вроде бумажных денег и сунула мне, ни на секунду не прерывая своего монолога. Не глядя на них, я поблагодарил ее, хотя не был уверен, что она слышит мои слова. Она энергично пожала мне руку и исчезла.

Пожимать руку парню, у которого только что сидела на лице? Это выглядело странным, но только на первый взгляд. Чем дольше я об этом думал, тем более правильным казался мне этот поступок.

Я посмотрел на зажатые в руке деньги. Это была сотня. Сотня! Я заработал лишних сто долларов! У меня на счету двести долларов!

Я стоял в комнате голливудского отеля с отвалившейся челюстью: точь-в-точь мультяшная собачка, которая только что увидела, как Иисус сотворил из воды большую сочную косточку. Две сотни баксов за сорок пять минут секс-терапии в голом виде, куннилингус и капельку доброты?

Это были настоящие деньги, друзья.

* * *

Я был маленьким английским школьником, вежливым и благодарным. У меня сохранился английский акцент, пока я не пошел в первый класс, где меня очень быстро отучили от него.

В детстве я обожал мороженое. Можно сказать, я был обручен с ним.

* * *

Я стоял посреди комнаты с зажатыми в руке деньгами. Клянусь, если я когда-нибудь увижу свою мать, я отомщу ей.

Я погладил свои двести баксов и от этого почувствовал себя гораздо лучше. Сегодня мне было полегче, чем в первый раз, когда я был с Франни. Кажется, я уже научился воспринимать все это нормально. Начал привыкать.

Я вернулся домой почему-то очень возбужденный и голодный. Я сразу позвонил Кристи, но ее не было дома, и я расстроился.

Возбуждение требовало выхода, поэтому я сел на свой мотоцикл, который завелся с негромким рычанием, и отправился за жратвой.

Я решил купить большой именинный торт, с эффектными голубыми и розовыми розами. Потом я соблазнился еще и стандартным брикетом мороженого.

Возле дверей магазина меня остановила усталая, раздраженная женщина в агрессивном оранжевом парике, облегающем леопардовом костюме и с фальшивыми бриллиантами на пальцах. Она прошипела: