Элиот всегда настаивал на соблюдении правил. После работы всегда принимай меры предосторожности. Носи жилет, чтобы не возникло осложнений. Будешь следовать установленным правилам, уцелеешь.

Жилет был громоздкий — четверть дюйма толщиной, полтора Фунта весом, сделанный из семи слоев синтетической, похожей на нейлон ткани. Он был в пять раз прочнее стали. Сол был крепкий и ширококостный мужчина, жилет делал его громилой. Там, возле казино, он и не рискнул держать при себе пистолет, однако же надел жилет, ибо чувствовал себя в нем спокойнее. Привычка в который раз спасла ему жизнь.

Пуля, наверное, только немного поранила его. Она не должна была пробить жилет. Морщась от боли, Сол ощупывал окровавленную грудь, пытаясь отыскать саму рану. Вместо этого он нащупал пулю, застрявшую на четверть дюйма в мякоти между двух ребер.

Стиснув зубы, Сол вытащил пулю и, чтобы подавить рвоту, сделал резкий вдох. На мгновение ему показалось, будто он сидит в карусели. Кружение прекратилось, и Сол сглотнул горькую слюну.

Вытерев и рассмотрев пулю, он встревожился. Что-то здесь не так. Она не могла пройти сквозь его жилет. Пуля была маленькая. Ее острый конец не затупился при ударе о жилет.

Он рискнул открыть дверцу машины, чтобы рассмотреть пулю при свете лампочки. Увиденное еще сильнее встревожило его.

Пуля была зеленого цвета. Тефлоновая оболочка придала ей форму, которая давала возможность пробить жилет. Особые пули, используемые элитой секретных служб. Включая Моссад.

Он принялся изучать глушитель “беретты”. Носить его было запрещено, наряду с ношением автомата или гранатомета. Агенты обычно изготовляли глушители сами, используя части, которые легко достать и которые в разобранном виде выглядят вполне безобидно, а покупать их на черном рынке рискованно.

Глушитель, который он сейчас держал в руках, представлял собой пластиковую трубку, достаточно широкую, чтобы надеть ее на “беретту”. В трубке стояли прокладки из металла и стекловаты, отверстия в прокладках соответствовали диаметру пули. В четверти дюйма от конца трубки просверлены три отверстия. Благодаря им, глушитель несколькими винтами прикреплялся к стволу. Простой в сборке, этот глушитель рассчитан на семь выстрелов, после чего стекловата теряет способность глушить звук выстрела. Его можно разобрать на части и выбросить. Просто. Метод, используемый Моссадом.

Что все-таки происходит, черт бы их всех побрал? Как его противники узнали, что он идет в отель? Он сам узнал об этом всего за несколько часов назад. Убийцы не просто преследовали его — они предвидели каждый его шаг.

План действия разработал Элиот. Должно быть, он допустил какую-то ошибку. Телефон, по которому они разговаривали, прослушивался.

Но Элиот не может допустить ошибки.

Значит, за Элиотом следят, его разговоры прослушиваются. Но Элиот знает об этом лучше, чем кто-либо другой, и всегда создает помехи прослушиванию.

Может быть, один из его агентов предатель? Но на кого он работает? На Моссад?

Сол закрыл дверцу машины. Свет погас. Он взял носовой платок, чтобы вытереть с груди кровь. Холодно, к тому же у него совсем нет сил.

Он не любил совпадения. Элиот послал его в Атлантик-Сити, в необычное место, где кто-то из команды смерти пытался… Сол вздрогнул при этой мысли. Элиот также послал его в этот заброшенный отель, где Сола снова пытались убить.

Простой вывод. Элиот.

Открытие поразило Сола до глубины души. Элиот, его приемный отец, разорвал с ним контракт…

Нет!

Сол стянул свитер и выбрался из машины, на ходу надевая куртку. Пять часов. Небо на востоке начало сереть.

Он вышел со стоянки трейлеров, и, превозмогая боль, направился вдоль дороги. Дойдя до стоянки грузовиков, притаился в тени, поджидая, когда хозяин какой-нибудь машины выйдет из ресторана.

Водитель оцепенел, увидев его.

— Пятьдесят баксов, если подбросишь, — сказал Сол.

— Это запрещено. Видишь знак? Никаких пассажиров. Я потеряю работу.

— Сто.

— Ну, а ты ограбишь меня при первом же случае, или твои дружки очистят грузовик.

— Две сотни.

Водитель оценивающе смотрел на Сола.

— У тебя кровь на одежде. Или ты дрался с кем-то, или тебя ищут копы.

— Я порезался, когда брился. Три.

— Не по пути. У меня жена и дети.

— Четыре. Больше дать не могу.

— Мало.

— Дождусь кого-нибудь еще. — Сол направился к другому грузовику.

— Эй, приятель! Сол обернулся.

— Тебе в самом деле не терпится выбраться из этого города?

— Заболел мой отец.

— А мой банковский счет уже приказал долго жить. — Шофер рассмеялся. — Пять.

— У меня нет таких денег.

— Ты был когда-нибудь в Атланте?

— Нет, — соврал Сол.

— Ну и зря. — Шофер протянул руку. — Деньги.

— Половину. Остальные потом.

— Ладно. На всякий случай. Если тебе вдруг что-то стукнет в голову, учти, я был матросом. И знаю каратэ.

— Не может быть.

— Не дергайся — я тебя обыщу. Вдруг у тебя нож или пистолет.

Сол еще раньше выкинул глушитель, а “беретту” привязал под одеждой между ног, так что обнаружить ее можно было, только раздев догола. Шофер прощупал всего Сола — руки, ноги, спину. Сол надеялся, что шофер не полезет ему в штаны. Если же полезет…

— Все, что ты можешь найти, это четыреста баксов, — сказал ему Сол. — Если копы начнут меня искать в Атланте, я позвоню твоему начальству и расскажу все. Мне будет приятно узнать, что тебя уволили.

— Ну зачем ты так? Я сам не люблю копов. — Шофер осклабился.

Как и ожидал Сол, обыск был непрофессиональным, и шофер

ничего не нашел.

Грузовик мчался по шоссе сквозь тусклую предрассветную дымку. Сол пытался уснуть, но ему это не удавалось. Элиот, думал он. Это какая-то ужасная ошибка. Что делать, что делать?.. Все время нельзя быть в бегах.

Почему Элиот хочет его убить? И почему именно Моссад?

Ему нужна помощь. Ему очень нужна помощь. Но кому он теперь может доверять?

Сол думал. В переднее окно машины сверкнуло солнце.

Сол думал о Крисе.

Его названый брат.

Рем.

В шумной восточной толпе, волнами катившейся по пестрой, пропитанной резкими запахами Сайлом-Роуд, высокий европеец не привлекал внимания. Он шагал неторопливо, как и все остальные. Стоило ему кого-нибудь заметить, как он уже был далеко. Простому человеку было трудно определить его национальность. Француз, а может, и англичанин. Возможно, немец. Волосы каштановые, но темные или светлые, сказать трудно. Глаза — карие или же зеленые, а может, даже голубые. Лицо — овальное, но в то же время и прямоугольное. Он был не худ, но и не толст. Обычный пиджак, рубашка и брюки пастельных тонов. Лет тридцать, хотя, возможно, больше или меньше. У него не было ни бороды, ни усов. Обыкновенный человек и в то же время необыкновенный, ибо его внешность запомнить было невозможно.