немногим отличающихся от рабов, безжалостно господствовали их сверстники мужского пола. Любого, кто выказывал малейшее неуважение к власти или беспокоил общество, немедленно казнили либо демонические надсмотрщики, либо латная стража, служившая без чести и милосердия.

Торговля и сельское хозяйство в конце концов возродились, хотя тысячи умерли голодной смертью из-за отсутствия работы и достатка. Добровольное рабство стало излюбленным выходом для тех, кто не мог обеспечить себя или свою семью. Город Вечно Верных получил новое имя во всех разорённых и опустошённых землях: Город Бродящих Демонов.

С захваченного престола Валликус равно правил и людьми, и дьяволами.

Я висел у него на стене, грезя о новых побоищах, в которых мне было отказано.

* * *

Не могу сказать точно, как долго я томился в оружейной темнице — месяцы, годы или десятилетия. В этой тихой комнате ничто не двигалось среди рядов копий, щитов и малых клинков. Накапливая пыль, громоздились наборы ненужных доспехов. Война колдуна окончилась.

Моя война окончилась.

Но эта тишина принесла осознание голосов, которые не принадлежали никому из живых людей. Я вслушивался в это далёкое эхо, ибо мне не оставалось ничего иного, лишь ждать и грезить. Голоса становились громче, как слабая музыка. Они исходили не из комнаты и не из подземелий за её стенами, но из глубины меня самого. Это были молитвы и кличи праведных воинов. Жрецов, героев и святых. Королей и рыцарей, которые посвятили свои жизни богам священной империи. Неким образом эти праведные голоса ожили внутри меня. Или, возможно, это был лишь хор призраков, требующих возмездия.

Чем дольше я лежал, ненужный моему хозяину, тем громче становилась симфония святых голосов. Они мучили меня, как скверные воспоминания. Десять тысяч капель праведной крови изменили меня. Их багряное клеймо никогда не покинет моего мерцающего металла и их бестелесные голоса никогда не утихнут.

— Отомсти за нас! — кричали они. — Принеси нам справедливость! И ты тоже заброшен и позабыт Королём-Колдуном. Твой запятнанный клинок очистит лишь кровь нечестивца. Кровь Валликуса…

Я игнорировал их, как мог, пока не стало казаться, будто меня затапливает безбрежное море завываний. Почему мой хозяин не слышал этих голосов? Почему стены дворца не сотрясались от их громового неистовства?

Через некоторое время над прочими вознёсся голос Ферроса Первого, Праведного Принца Шарактота. Я вспомнил его благородный лик, яркие глаза и золотой меч, который переломился вместе с его костями. Я желал бы, чтобы он сжал меня в крепком кулаке и воспользовался мной, чтобы отомстить за свою смерть. Но потом я припомнил, что он был всего лишь тенью, эхом и никогда больше не поднимет меча. Он стал меньше призрака; отколовшийся обломок сознания, попавшийся в ловушку из звёздного металла.

«Слушай меня, — сказал голос принца Ферроса, — ибо я — это ты. Все мы теперь — ты, части целого, которое убило нас, поглотителя нашей священной крови. Как ты поглощал нас, так мы теперь поглощаем тебя».

Я вскричал бы “Нет!” но у меня не было своего собственного голоса. Всё, что я мог — это слушать.

«Слушай меня, — сказал Феррос, — Ты положил конец миру, уничтожил его безгрешность, принёс эпоху зла и страданий на замену всему доброму и радостному. Твои злодеяниям нет прощения…»

Он говорил правду.

«Твой хозяин забыл о тебе. Будешь ли ты висеть на этой стене и страдать целую вечность, в надежде утолить нескончаемую жажду? Или же свершишь возмездие тому, кто создал тебя… тому, кто истребил всех нас? Сможешь ли ты перечеркнуть то множество горестей, которые сам и вызвал?»

Я должен.

«Ты должен».

У меня нет выбора.

«У тебя нет выбора».

Как я выполнял приказания Валликуса, моего создателя, так теперь стремился служить моим новым хозяевам: десяти тысячам отголосков погибших праведников.

Впервые за своё существование я познал иную жажду. Я жаждал искупления.

«Сто Богов вновь должны стоять в своих храмах, — сказал голос принца Ферроса. — Священный воин должен отобрать Наивозвышенный Престол. Только ты можешь осуществить это.

Только ты. Адамант, Необоримый Клинок».

Затем я потянулся наружу, безгласным шёпотом, словно дым проходя сквозь камень, известь и железные врата. Я почувствовал, как вокруг меня бурлит и стенает захваченный город. Без достойной руки, чтобы меня поднять, я навечно останусь в ловушке этой затхлой гробницы из железа и стали. Моё восприятие тянулось по задымлённым улицам и заброшенным храмам, где истлевали кости невинных. Я осматривал каждый уголок утраченного и разрушенного Омбрус Калу. Я грезил и я шептал.

Где-то в опустившемся сердце города моё послание услышал вор в глубинах мрачной и тревожной дремоты. Он поднялся и выскользнул из логова головорезов и распутниц, скрывая лицо под капюшоном изношенного плаща.

Вор прокрался по заполненным переулкам, избегая попадаться на глаза ухмыляющимся дьяволам и марширующим отрядам бронированных копьеносцев, которые поддерживали порядок в Городе Бродящих Демонов. Когда он добрался до стен дворца, что когда-то служил домом Святому Императору, то без особого труда подкупил голодную стражу, чтобы ему позволили пройти.

Вновь вор услыхал в глубине своего разума мой шёпот, ведущий его к подземелью, где томился я. В тронном зале Валликус наслаждался мрачными удовольствиями пороков и мучений. Даже его древние глаза упустили грабителя, проползшего по верхней галерее, а потом вниз, в самые нижние глубины дворца. Наконец он достиг дверей оружейной. Единственный страж стоял там начеку, этот пост всегда содержался наготове. Тот копейщик так и не увидел разбойника, что перерезал ему глотку и забрал с его пояса ключ.

Оказавшись в стенах оружейной, вор незаметно подкрался к стене, где я висел в инкрустированных чёрными самоцветами ножнах. — Боги моих предков, я слышал тебя… — пробормотал вор. Он снял меня от стены, завернул в складки плаща и покинул дворец, словно мелькающая тень. Я так и не узнал его имени.

— Яхгором, — шептали голоса. Теперь вор тоже их слышал.

На украденном коне он сбежал из Омбрус Калу, держа путь на юг, мимо вымерших от голода деревень, вырезанных городов и замшелых развалин храмов.

Яхгором.

— Яхгором, — повторял вор. Он всё время направлялся на юг, через кишащие волками холмы Арриакса в степях Тьюргии, где не было никаких городов, вызывающих у него тревогу. Один раз бродячая разбойничья шайка остановила его, но, когда он выхватил меня из блестящих ножен, разбойники в ужасе сбежали.

За несколько недель путешествия вор пересёк иссушённую пустошь, где змея укусила его коня за ногу. Он тащил меня вперёд и вперёд, с трудом пробираясь по пустоши, его живот ввалился, а руки и ноги стали тонкими. Временами я думал, что он уже