— Это на крайний случай, без команды не стрелять. Нож есть?

— Есть.

— Возьми с собой. Всем одеться и построиться.

Группа выстроилась для досмотра.

— Попрыгали.

Алексей удивился, но, как и все, попрыгал. В отличие от вещмешков разведчиков, содержимое его «сидора» во время прыжков постукивало.

Командир группы досадливо крякнул, покачал головой:

— Устранить!

Разведчики помогли. Алексею дали чистые портянки, которыми обмотали подрывную машинку и отдельно — детонаторы. «Сидор» собрали вновь, и Алексей снова попрыгал. На этот раз вещмешок «молчал».

— Богачёв, за линию фронта пойдёшь дозорным, Кропачёв — замыкающим. Сапёра страхуют и приглядывают за ним все. Вопросы?

— Вопросов нет.

— Выходи строиться.

У избы выстроились боевым порядком и двинулись в сторону передовой. Алексей сразу заметил, что разведчики идут, попадая след в след. Для чего это, догадался сам — чтобы следов меньше оставлять.

Пока добрались до передовой, стемнело. Расположились в траншее. Командир группы переговорил с пехотным лейтенантом.

— Немцы никаких новых огневых точек и дозоров не ставили?

— Не приметили.

— Смена часовых по-прежнему в ноль часов?

— Так.

— Немецкие сапёры на левом фланге мин или колючек не ставили?

— Не замечали активности.

— Вы, товарищ лейтенант, своих часовых предупредите, что мы на «нейтралку» пойдём, а то они с перепугу стрельбу устроят.

— Уже довёл до сведения.

— Вот и ладненько.

Алексей спросил у сидящего рядом на корточках Михаила:

— Чего ждём?

— Перед сменой часовых у них глаз «замыливается», внимание уже не то. В это время переходить лучше всего.

— Понял.

В каждой службе свои тонкости.

По команде командира группы Фирсова выбрались за бруствер. Неуютно, в траншее безопаснее. А на «нейтралке» шальная пуля может чью-то жизнь оборвать и сорвать задание.

Один за одним разведчики ползли к немецким траншеям.

Метров через двести их окликнули из окопа:

— Стой! Кто идёт?

— Свои!

— Пароль?

— Ленинград. Отзыв?

— Мушка. Ползите.

Проползли мимо окопа часового. После него стали забирать влево. Ориентир там был хороший, сгоревший бронетранспортер. А ещё левее — что-то вроде небольшой балки, мелкого оврага. Таких мест немцы не любили. Любую низину при дожде заливает, да и гранатами закидать легко. И потому они устанавливали мины, протягивали колючую проволоку, подвешивая на неё банки, ставили «ракетчика», периодически освещавшего балку. Но немецкой пехоты, траншей там не было. Через эту балку группа уже переходила в немецкий тыл.

Доползли до бронетранспортёра. До немецких траншей отсюда было метров сто. Налетавший от вражеских позиций ветерок доносил иногда обрывки немецкой речи. Алексею становилось не по себе, но разведчики вели себя спокойно.

Они поползли дальше. В какой-то момент раздался хлопок, в небо взвилась осветительная ракета и повисла на парашютике. Разведчики замерли, вжались в снег. Когда ракета догорела, поползли снова. Вниз, в саму балку они не спускались, продвигаясь по небольшому склону.

Снова взвилась ракета, и группа замерла.

Продвигались медленно. Богачёв, ползущий впереди, руками прощупывал перед собой снег — вдруг немцы мины поставили.

Часа через два балочка осталась позади. Разведчики поднялись и белыми призраками двинулись к видневшемуся впереди большаку.

— А чего не к лесу? — поинтересовался у Михаила Алексей — правее большака виднелся лес.

— У немцев в лесу батарея стоит и медпункт. Часовой заметить может.

— Разве на дороге безопаснее?

— Ночью немцы по дороге не ездят, а если и поедет кто, мы фары издалека увидим, можно в кювете спрятаться.

На каждом шагу Алексей узнавал что-то новое.

Шли почти до утра. Потом улеглись в чистом поле, хотя недалеко стояли скирды с сеном.

— В сене сподручнее лежать: ветра нет, теплее, — снова обратился Алексей к Михаилу.

— Немцы за сеном подъехать могут, обнаружат. А в чистом поле что им делать? Им и в голову не придёт, что здесь кто-то есть. Хочешь что-то спрятать — положи на видном месте.

Чем больше узнавал Алексей, тем больше нравились ему разведчики — в чём-то их служба была сродни охотничьему ремеслу.

— Можешь оправиться и вздремнуть немного. Мост — он рядом, впереди. Рассветёт — сам увидишь. Отсюда за сменой часовых наблюдать удобно — если они есть.

Командир группы назначил наблюдателя, остальные зарылись поглубже в снег и задремали. При малейшей возможности разведчики пытались отдохнуть. Неизвестно, когда придётся поспать — ведь ночь и так выдалась бессонной.

Алексею тоже было не привыкать спать зимой на снегу. Иногда он уходил от своей заимки довольно далеко, ночевал в лесу. Но там, в Сибири, ситуация была всё-таки иной. Он разводил костёр, валил туда сухостоину, перерубал ствол дерева на две части, одно бревно клал на другое и поджигал.

Деревья горели долго, до утра, давая ровный жар. Он ложился рядом с горящими брёвнами и периодически поворачивался, грея то спину, то грудь. Даже в тридцати-сорокаградусные морозы костёр позволял не обморозиться. Тут же, в чистом поле, где мела позёмка, а морозец был изрядным, костра не хватало.

Через пару часов Алексей почувствовал, что начинают мёрзнуть ноги. Он подвигался лёжа, повернулся, приподнял голову.

Было уже светло, Фирсов бодрствовал, разглядывая в бинокль подступы к мосту.

Алексей перевернулся на живот. Метрах в трёхстах впереди был мост через реку. Сейчас река была скована льдом, но берега были высокие, на машине по льду не проедешь.

Мост был однопролётный, железный, несколько конструкций его было покорёжены взрывом — видимо, по осени мост пытались бомбить. Наши или немцы — непонятно, земля эта не раз переходила из рук в руки. Был бы у моста в середине опорный «бык», рвать надо было бы там. Взорвать мост в середине? Или лучше с двух сторон. Ближе к берегам? У каждого способа свои преимущества и свои недостатки.

Движение по мосту было оживлённым. Из-за низкой облачности, ветра, позёмки авиация не летала, и немцы не таились. Почти сплошным потоком к фронту шли гружёные грузовики, прошло несколько танков. И часовые на мосту были — с каждой стороны по солдату.

Видимо, подошло время смены караула. К мосту подъехал небольшой крытый грузовичок, из кузова выпрыгнул солдат, из кабины выбрался разводящий. Старая смена, озябнув, тут же забралась под брезент.