шлеме, который он не снимал прилюдно, был уже здесь и записался под именем де Морс для участия в общем поединке. Необычные пластины, прикрепленные к шлему он объяснил обетом, по которому он не может показать лицо до определенного срока.

Время правления графа Амори было временем недолгого затишья в альбигойских войнах. Народ Аквитании отдыхал. И рыцари развлекали себя турнирами и пирами, мечтая о больших завоеваниях и славе своим знаменам.

Жерар оказался неглупым парнем. Был он ровесником Энтони, и молодые люди подружились, невзирая на сословное неравенство. Переехав в замок Комталь, чье имя носил теперь молодой виконт, они много времени уделяли подготовке к турниру. Энтони сам заботился о боевом коне, прекрасном дестриере гнедой масти, который ему подарил граф Амори из своей конюшни. Юноша в сопровождении своего оруженосца каждое утро выезжал за пределы Каркассона, чтобы дать коню вволю набегаться. Потом обтирал его бока, купал, снова давал побегать. Потом приступал к тренировкам. Он неплохо владел мечом, копьем. И доводил себя до изнеможения, тренируясь во внутреннем двор на специальных болванах. Копья в то время были достаточно легкие, чуть больше шести сантиметров в диаметре. И в моду вошло сжимания тупого конца под мышкой. Если при столкновении рыцарей копье ломалось, а рыцарь оставался в седле, считалось, что он победил. Если в седле оставались оба рыцаря – засчитывалась ничья, и менестрели слагали песни о красиво законченном поединке. К счастью, в те году уже ушел в небытие обычай забирать себе коня и доспехи побежденного рыцаря, а то и пленение его самого ради выкупа. Главное, что привлекало рыцарей-участников – это призы устроителя турнира. И в этот раз о призах было объявлено в тот же день, когда объявили о самом турнире.

Но церковь в то время осуждала подобные забавы. Главным образом из-за гибели рыцарей. Эдикты часто были половинчатые: о запрете проведения турниров в определенные дни и по праздникам. Поэтому турнир назначен был на два дня раньше самого Успения.

И время приближалось.

Аббат Арль Тулонский все это время жил в Комтале, в любезно предоставленных ему графом Амори палатах. С ним же жили и его подопечные: рыцарь дОуан и золотоволосая красавица Анет де Лузиньян. С рыцарем-тамплиером Энтони неплохо сдружился, виделся с ним каждый день. Шевалье тоже готовился к турниру, и они часто вместе тренировались или выезжали боевых коней. Анет тоже порой выходила во внутренний двор, чтобы посмотреть на дружеский поединок шевалье и виконта. ДОуан больше не заигрывал с ней, зная, что жениться все равно не сможет, так как монахам его ордена это было запрещено. Зато виконт де Комталь развернулся с полной силой, всячески обхаживая девушку и даже дошел до того, что начал писать ей сонеты и мадригалы. (ТВОИ СТИХИ, ОЛЬ. СКОЛЬКО ЗАХОЧЕШЬ. МОЖЕШЬ ВСТАВИТЬ ЗАРИСОВКИ, КАК Энтони поет песни своей возлюбленной)

Девушка то отшучивалась, то становилась грустной.

Утром она просыпалась от того, что под окном уже стоял Энтони декламировал очередной сонет

Не грусти, любимая, не грусти.

Нам с тобой, любимая, по пути.

Ясным днём и вечером

Я с тобой.

Мы навек повенчаны

Под луной.

Анет улыбалась, услышав такие наивные стихи. Ей было приятно, что стихи сочинялись для неё.

Вечером девушка встретилась с Энтони во внутреннем дворе. Волнение охватило её. Энтони видел, как вспыхнули щёки девушки. Он взял её за руку.

– Не бойся. Я не сделаю ничего плохого.

–Я не боюсь.

Луна освещала двор. Было тихо, только изредка слышался свист крыльев какой-то ночной птицы. И от этого звука становилось тревожно.

– Не нужно нам встречаться. Если аббат увидит, мне не поздоровится.

– Я всё равно буду приходить. – С жаром заговорил Энтони. – Каждый день буду приходить.

(Но аббат Арль был очень недоволен, когда увидел молодого виконта, слоняющегося недалеко от его покоев.)

СНОВА ВСТРЕЧА ВО ВНУТРЕННЕМ ДВОРЕ, ВО ВРЕМЯ ТРЕНИРОВКИ Энтони с его оруженосцем. СНОВА СТИХИ.

Молодые люди остановились на крыльце, ведущем во внутренний двор. И тут дверь резко открылась и на свет вышел аббат Арль. За ним следовал черный рыцарь с необыкновенным шлемом на голове, скрывающим половину лица.

Анет, лишь увидела их, вскрикнула и спряталась за спину Энтони. Виконт попятился, скрывая ее от опекуна, как он подумал. Но вышедшие не промолвили ни слова, а в молчании, один за другим прошли через двор к выходу из замка. Только Арь Тулоннский медленно краснел.

– Не волнуйся, милая Анет, – заговорил Энтони. – Не съест же тебя твой опекун. А пройдет время, граф Амори узаконит меня в моих правах, и я посватаюсь к тебе. Смотри, какие стихи я для тебя написал

Моей душе покоя нет,

Когда я вижу образ твой.

Я сочиняю свой сонет.

И полон он одной тобой.

Пусть солнце светит – для тебя.

И озаряет путь луна.

Я твой покой храню любя.

И в сердце только ты одна.

На это Анет хотела что-то ответить, но вдруг зажала лицо рукам и убежала в свою башню.

С того дня она перестала выходить во внутренний двор. Оба рыцаря погрустнели.

И вот пришел день турнира. На ристалище установили алтарь, и сам аббат Тулонский отслужил торжественную мессу. Как уже писалось выше, церковь не одобряла рыцарские турниры в целом. Поэтому важно было заручится поддержкой важного церковного чина для обхождения всех препон и запретов. Один из таких запретов церкви гласил: нельзя хоронить погибших на турнире по христианскому обычаю. Вот тут-то и нужен был важный священник. Если рыцарь перед смертью успевал принять монашеский сан – хоронить его было можно.

Но о таком конце рыцари старались не думать. Они приехали на турнир ради славы, ради приза, и ради того, чтобы их заметили все те знатные и богатые сеньоры, которые набирали войско для какого-нибудь похода.

И участники, и зрители турнира были нарядные и выглядели празднично.

Граф Амори сидел на своем троне на главной трибуне. По правую руку его, как всегда, сидела Агнесса де Ним, а слева – Раймунд Транкавель, который дал обет не участвовать в подобных развлечениях до родов его беременной жены. Энтони был среди рыцарей, готовых вступить в бой. И вместе со всеми выслушал мессу и гарольда, зачитавшего установленные правила этого боя. Но перед схваткой ему, как главному лицу, которому был посвящен этот турнир, предстояло выбрать даму покровительницу. Граф Амори, который заметно ожил, надел на конец копья своего брата тонкий золотой обруч, который должен был увенчать голову прекрасной покровительницы. Делая это, он недвусмысленно показал брату глазами на свою жену. Никто