Миниатюрный иракец говорил несколько часов. Феррис послал Бассама принести какой-нибудь еды, и тот принес кебаб и пиво «Хайнекен», сваренное на египетском заводе. Низар с жадностью накинулся на еду. Они закончили уже ближе к вечеру. Феррис начал нервничать по поводу того, что они провели слишком много времени в доме дяди Бассама. Соседи заметят это и расскажут другим. А к ночи здесь станет просто опасно.

Когда Феррис закончил свои расспросы, Низар внимательно посмотрел на него.

— Теперь мы готовы отправиться в «зеленую зону», сэр? — спросил он.

— Не совсем, Низар.

Улыбка тут же сошла с лица иракца.

— Моим друзьям потребуется некоторое время, чтобы устроить твой отъезд из Ирака. Сейчас можешь заняться своими делами. Будь осторожен и не паникуй. Все будет хорошо.

— Но, сэр, они убьют меня. Я же сразу вам об этом сказал.

— Они не смогут. Мы будем следить за тобой и защищать тебя. У нас большие глаза и уши.

Низар покачал головой:

— Сэр, извините, но вы никого не можете защитить. Даже себя. И как вы защитите меня?

— Мы позаботимся о тебе. Твой друг Бассам будет рядом. Но он не сможет быть вместе с тобой, как и я. До тех пор, пока мы не заберем тебя, тебе придется самому позаботиться о себе.

Иракец тихо застонал. Он отдал все и ничего не получил взамен. Феррис не мог оставить его в таком состоянии. В такой депрессии этот человек сам вляпается в любую ловушку и не доживет даже до захода солнца.

— Я открою счет в американском банке на твое имя. Это нормально?

Глаза иракца просветлели.

— Да, сэр. На какую сумму?

— Для начала на сто тысяч долларов. Плюс жилье для тебя, твоей жены и детей, когда мы переправим вас в Америку.

Иракец едва не вскипел.

— Миллион. А жены у меня нет.

Иисусе, подумал Феррис. Секунду назад этот человек чувствовал себя обреченным, а теперь он торгуется.

— Мы подумаем насчет миллиона. Главное, о чем я хочу поговорить сейчас, — это о том, как обеспечить твою безопасность.

Он позвал Бассама, и они оговорили все конспиративные процедуры, которые Низар должен будет соблюдать в течение ближайшей недели. Феррис дал ему другой мобильный телефон, для использования в чрезвычайных ситуациях. Иракец жадно схватил трубку, будто это был первый платеж из обещанного миллиона.

— Я хочу жить в Лос-Анджелесе, — сказал он. — В доме на берегу. Как в «Спасателях Малибу».

— Конечно, — ответил Феррис. — Без проблем.

Он пожал руку иракцу, тот выскользнул за дверь и быстро пошел через пыльный дворик к своему черному «БМВ», уже мечтая о девочках в бикини. Помахав им рукой на прощание, он быстро уехал. Это был последний раз, когда Феррис видел его.

Через своих агентов Бассам узнал, что Низара убили на следующее утро. Он завтракал в придорожном кафе в Самара, где его хорошо знали. Идиотизм, ровно наоборот от того, что сказал ему Феррис. Когда он вышел из кафе, вслед ему поехали две машины. Единственной хорошей новостью была лишь та, что он не попал в плен. У него был пистолет, и он ухитрился выпустить в преследователей достаточно много пуль для того, чтобы им пришлось стрелять в ответ и убить его. А значит, они не получили возможности его допросить.

Феррис дождался вечера и позвонил Хофману. В это время Роджер скрывался на вилле, находящейся позади полицейского участка. Не то чтобы он был зол. Просто он знал, что ему скажет Хофман, и не хотел этого слышать. Когда время в иракском часовом поясе приблизилось к полуночи, он достал спутниковый телефон и позвонил в Лэнгли. Дежурный переадресовал звонок напрямую Хофману.

— Он мертв, — сказал Феррис. — Мальчишка, которого я завербовал. Они достали его сегодня утром.

— Уже? Черт! Быстро справились. Они допрашивали его, прежде чем убить?

— Насколько я знаю, нет. Но когда он получил свою пулю, нас не было рядом. У меня информация через вторые руки, от агентов моего агента.

— Твою мать! — выругался Хофман. — Что ты успел от него узнать?

— Много стоящего. Он болтал пару часов, прежде чем я отпустил его. О том, как его завербовали в Аммане. Адрес дома, служащего конспиративной квартирой. Имена членов ячейки. Я все записал на пленку. Он был так возбужден, его было просто не остановить. Бедный придурок.

Даже Хофман смог почувствовать, насколько виноватым чувствует себя Феррис.

— Очень жаль, Роджер. Дерьмо случается. Я мог бы извиниться, а смысл? Его бы в любом случае убили, что бы он ни делал. А то, что он рассказал тебе, возможно, спасет не одну человеческую жизнь.

— Возможно, — ответил Феррис. — Но дерьмо случается, как вы сами сказали.

— Сейчас суть вопроса в том, что тебе надо сваливать. Нам приходится принять, что ты провален, вне зависимости от того, сказал им что-то этот парень или нет. Возвращайся в Балад. Потом подумаем, куда тебя отправить. Ты слишком ценен, чтобы рисковать твоей жизнью.

— Я не уеду. Идет война. У меня есть другие агенты. Я не собираюсь бросать их только потому, что мы прокололись. Это наша главная проблема здесь, если вы не заметили.

— Не надо сентиментальничать, Роджер. Это опасно. Я не собираюсь терять своего лучшего молодого оперативника только потому, что он чувствует себя виновным в смерти иракца и готов пойти на самоубийство. Извини, но черта с два.

— Я не уеду, — повторил Феррис.

— Я хочу, чтобы завтра ты вернулся в Балад, Феррис, — медленно, отчетливо и холодно сказал Хофман, с трудом сдерживая гнев. Феррис посмел с ним спорить. — Это приказ. Если ты не подчинишься, ищи другую работу. Конечно, если не вернешься домой в пластиковом мешке. Понял?

Феррис не знал, что ответить, и нажал кнопку отбоя. Когда Хофман перезвонил сам, он не стал отвечать. Уже одного этого было достаточно, чтобы выгнать его с работы, но сейчас Феррису было плевать на это. Он попытался уснуть, но не смог и достал из кармана потрепанный томик Чарлза Диккенса, который носил с собой на такой случай.

Бассам подобрал Ферриса следующим утром на выходе с его небольшой виллы. Феррис надел халат и куфию. На первый взгляд он выглядел обычным неряшливым иракцем тридцати с небольшим лет. Бассам, как обычно, уложил волосы с гелем, но по его лицу было видно, что спал он не слишком много. Глаза запали, лицо нервное, щеки без обычного для них румянца. Но стоицизм перед лицом опасности был одной из основ мужского кодекса чести иракцев, и парень старался выглядеть бодрым, насколько мог.

— Хэй, начальник, — сказал он Феррису, когда тот залез в машину. — Все круто.

— Сегодня никакого английского, Бассам, — ответил Феррис по-арабски. — Слишком опасно.

Он глянул в боковое зеркало. Позади них тронулся с места «БМВ», в котором сидели трое иракцев.