Потом они тихо лежали, прижавшись друг к другу. Клэр уже была совсем сонной, когда Мартин поднялся и, не одеваясь, подошел к своей сумке.

— Что ты делаешь? — спросила она.

А он уже доставал какие-то странные предметы и относил их на маленькую кухню, за которую заплатил дополнительные семьдесят пять центов. Лук, пара яиц, завернутых в носовой платок, чтобы не разбились, кусок масла, твердый фермерский сыр, терка, серебряные солонка и перечница с выгравированными на боку буквами «Р» и, наконец, маленькая сковорода.

Клэр изумленно смотрела, как обнаженный мужчина после занятий любовью жарит омлет, быстро нарезая, помешивая и раскладывая ингредиенты. Закончив, Мартин сложил все на одну тарелку и вернулся к кровати. Они ели, прижавшись друг к другу, мечтая о том, чтобы в маленьком обветшалом мотеле с погасшей «о», здесь, под тонким синим одеялом, время остановилось.

Дождливым воскресным утром Мартин уехал в Принстон. Багажник машины был забит его сумками и чемоданами, а сам Мартин сидел на заднем сиденье рядом с матерью, которая надела по этому случаю зеленую шляпку, похожую на кочан капусты, и, едва «бентли» выехал за пределы поместья Рейфилов, тут же налила себе ликера из встроенного мини-бара. Отец отказался сопровождать сына в колледж, сославшись на неотложные дела, связанные с бизнесом, но Мартин прекрасно понимал, что, скорее всего, причиной тому был их летний разговор в кабинете Эша.

Во время поездки Мартин молча смотрел в окно, тогда как его мать курила и жаловалась, что в лонгвудский загородный гольф-клуб стали пускать совершенно неподобающих личностей. В полдень длинная машина проехала сквозь кованые железные ворота Принстона. Вдали звенели университетские колокола, а молодые люди с родителями осматривали студенческий городок.

В прочном каменном здании, где ему предстояло жить, Мартин познакомился со своим соседом по комнате, скуластым парнем с проблемной кожей, приехавшим из Дурхама, города в Северной Каролине, и представившимся Эверетом П. Хадсоном-младшим. Они вместе распаковывали вещи, а мама Мартина немного побродила по комнате, стараясь казаться полезной, но дольно быстро собралась уходить, сказав что-то насчет танцевального вечера в клубе. Она поцеловала сына в щеку, едва прикоснувшись к ней губами, и в этот момент Мартин понял, что любовь его матери всегда была такой: искренней, но довольно расплывчатой, словно Люсинда не знала точно, что с ней делать.

Через некоторое время Эверет ушел на студенческую вечеринку по случаю начала учебного года — перед этим он безуспешно пытался уговорить своего соседа пойти с ним, — а Мартин в одиночестве остался сидеть на полосатом матрасе. Он смотрел в окно на литые статуи на крыше здания и готические шпили, ощущая царящую там атмосферу больших амбиций и бесконечных возможностей. В тот самый момент в какой-то из комнат этого здания Альберт Эйнштейн думал о решении невероятно сложных уравнений — или просто принимал ванну. Решив переодеться, Мартин сунул руку в карман пиджака за ключами от чемодана и вдруг наткнулся на лист бумаги. Он с удивлением вытащил неожиданную находку и стал ее рассматривать.

Это оказался неподписанный конверт, но, когда Мартин поднес его ближе к лицу, он почувствовал слабый запах — запах Клэр. Так пахло мыло, которым она пользовалась, что-то цитрусовое, одновременно лимонное и апельсиновое. Он быстро разорвал конверт и принялся читать.

Мартин!

Где ты сейчас? Сидишь в машине с матерью? Или уже в своей комнате? В любом случае, я не могу поверить, что тебя нет рядом. Мы когда-нибудь поедем в Европу? Я люблю тебя.

Клэр

Мартин долго смотрел на коротенькое письмо, представляя, как Клэр писала его, склонившись над столом в своей маленькой комнате. В течение следующих недель и месяцев она напишет ему еще много писем, длинных, с кучей подробностей, — и он будет сразу же писать ей в ответ.

Мартин с головой погрузился в учебу, он записался на курсы европейской истории и введения в поэзию, стал заниматься ботаникой и латынью. На лекциях было довольно интересно, но письма Клэр притягивали его больше, чем все лекции, вместе взятые. Вокруг постоянно гудели мужские голоса на просторных многоуровневых кафедрах, в клубе гурманов, где блюда с едой разносили молчаливые официанты в черном, а после занятий — в общежитии, где все собирались, чтобы сыграть в покер, выкурить сигару, стоя на лестнице в одном белье, выпить дорогого виски и обменяться грязными шуточками о женщинах. Мартин охотно присоединялся к игрокам в карты, и они с радостью принимали его. Но в целом его считали нелюдимым, а он не очень-то переживал по этому поводу.

Мартин приезжал домой на Рождество, а потом на весенние каникулы, и, хотя ему надо было сделать кучу домашних заданий, большую часть времени он проводил с Клэр. Он знал, что это скажется на его оценках, но все равно не сильно беспокоился. Клэр устроилась в приемную местного дантиста, доктора Мантела, который очень хорошо к ней относился, но от этого ее секретарские обязанности не становились менее унылыми. Пациенты приходили с зубной болью, а уходили с перекошенными ртами, и едва ворочая языком после заморозки. Для Клэр это была не жизнь, но в тот момент у нее не было особого выбора.

Во время каникул Мартина они несколько раз ездили в «Сторожку». Иногда они просто сидели в беседке или катались на коньках по замерзшему пруду. Клэр совсем не изменилась с тех пор, как он уехал. Принстон предлагал Мартину блестящие перспективы, но не мог исполнить его мечту: быть рядом с Клэр и стать шеф-поваром. Тем не менее, он снова и снова возвращался в колледж — с мыслью о том, что все лето проведет с Клэр. Так прошло три года.

Однажды утром, когда Мартин с Эверетом П. Хадсоном-младшим, его бессменным соседом все эти годы, собирался на экзамены, Эверет, вдруг повернувшись к нему, произнес, задумчиво растягивая слова:

— Ты ведь все время не с нами, так?

Мартин недоуменно уставился на него:

— Что ты имеешь в виду?

— Мне кажется, что ты все время где-то в другом месте, — сказал Эверет, завязывая галстук с маленькими оранжевыми тиграми Принстона[7]. — Где-то в лучшем месте.

Мартин кивнул. Сегодня было двадцать седьмое мая 1952 года, годовщина того дня, когда они с Клэр встретились в беседке. Он чувствовал, что сегодня они должны быть вместе, ведь все предыдущие годы им это удавалось. Они должны быть вместе сегодня и каждый день. Они должны путешествовать по Европе, изъездить ее вдоль и поперек. Три года он вкалывал в колледже, загоняя все глубже в сердце тоску по любимой, а теперь понял, что пришло время что-то изменить. Ему не хотелось расставаться с Клэр еще на целый год.