–Почему люди не летают? Вспорхнула бы и умчалась прочь. У бабочки больше возможностей чем у меня. Где справедливость?

–Я не ограничиваю тебя ни в чём. Кроме свободы.

–Ты всегда берёшь то, что тебе хочется, силой?– голос Лилиан дрожит.

–Прости,– как бы затащить её в каюту и довести начатое до логической развязки.– Не сдержался. Не знаю, что со мной происходит. Я уже устал доказывать тебе что-то на словах.

Я не выпускаю Лилиан из объятий, словно испугавшись, что она и правда упорхнёт, подобно мотыльку, случайно попавшему в мои ладони.

–Признайся. Тебе хорошо со мной?

–Ты сейчас издеваешься?– похоже,моя «бабочка» приходит в себя. Момент упущен.

–Нет,– я решаю ещё позлить её.– Это ты надо мной издеваешься уже второй день. А я пытаюсь выбить из тебя дурь, и объяснить, наконец, что женщина создана для любви и должна говорить «да», когда мужчина расстёгивает ширинку. Сейчас я тебя отпущу, только обещай вести себя смирно.

Лилиан молчит.

–Я не услышал ответа.

–Нет.

–Да,– я поднимаюсь и протягиваю ей руку, чтобы помочь встать ив следующее мгновениеоказываюсь лежащим на животе, уткнувшись лбом в палубу. Лилиан дикой кошкой прыгает мне на спину, ещё иумудряется завернуть мне до боли руку.

–Нет,– шепчет она, наклонившись к моему уху.– И, если ты ещё хоть раз прикоснёшься ко мне без спроса, я дам сдачи.

Не знаю почему, но я не сержусь на нее, хотя треснулся будь здоров.

Лилиан встает, как ни в чём не бывало и сдирает с себя разорванную одежду. Я, сижу потирая лоб, и меня разбирает смех. Она швыряет в меня то, что осталось от ее наряда, и голышом уходит в каюту.

–Я люблю тебя,– вырывается у меня.

Вот я и сказал это. Сколько раз в кинос придыханиемпроизносил заветную для всех женщин фразугероиням, которых исполняли мои великолепные партнёрши, но в жизни такими словами не бросался. «Люблю? Люблю!– пульсирует в голове. Какая же это сладкаямука на самом деле! Маленькая плутовка! Там, где я менее всего ожидал влюбиться, ты ворвалась ураганом в мою жизнь». Встаю с ног на руки и прохожусь по палубе, не без труда удерживая равновесие. Вчерашняя пьянка не прошла бесследно. Принимаю нормальное положение, приглаживаю волосы и отправляюсь с покаянием к той, что уложила меня на лопатки и в прямом и переносном смысле.

Лилиан полулежит на софе в каюте, где мы впервые поцеловались. Моя белая рубашка подчеркивает её хрупкость и позволяет любоваться смуглыми ногами до узких бедер. Отбросив скромность, Лилиан выудила из моего шкафа рубашку без спроса. Я прислоняюсь к дверному косяку.

–Ты необыкновенно хороша.

–А ты гадина и сволочь,– улыбается в ответ Лилиан, но только одними губами. В глазах застыла настороженность.

–Поговорим?

–Давай попробуем.

–Кушать хочешь?

Пожимает плечами.

–Я сейчас.

Через десять минут мы сидим за столом. Хорошее красное вино, хамон, сыр и зелень способствовали перемирию.

–Мне показалось, ты хотела что-то рассказать о себе.

Лилиан тяжело вздыхает и дрожащими пальцами теребит пуговицу на рубашке.

–Набери моё имя в гугле.

–Уже набрал.

–Так что же ты ещё хочешь знать?

–Как всё произошло на самом деле.

Я подливаю Лилианвина и поднимаю бокал.

–Я не желала ему смерти,– Лилиан утирает, вынырнувшую из глаза слезу.

–Главное, ты жива.

–Не знаю, жива ли. И пока я не готова ни с кем делиться подробностями.

Вздох Лилиан, как каменная плита на мою грудь.

–Ты молодая вдова, и я ещё раз приношуизвинения занедавнюю выходку. Но это ничего не меняет. Давай попробуем определиться в том, что останавливает тебя в наших отношениях. Ты любила Кроули?

–Скорее была влюблена одно время.

–То есть не любила. Иначе, сразу бы сказала «да». Хотя этого слова нет в твоем лексиконе. Дальше. Ты хочешь, как в стародавние времена год провести в трауре? Прости, но не поверю.

–Не знаю.

–Что тебя останавливает тогда? Какая-то причина во мне?

Лилиан заламывает руки, и в глазах вспыхивает мученический огонек:

–Я не верю тебе… Седрик был актёр и поначалу умелловко манипулировать мной. Очень быстро я научилась отличать игру от реальности. Возможно, я и в тебе пытаюсь раскрыть некий актёрский талант.

Настала порапоказатькарты. Я достаю спрятанную утром фотографию и кладу перед Лилиан.

–Меня терзалвопрос, неужели ты ни разу не видела меня на экране. Лил, я самовлюбленный болван. Тебе не нужно раскрывать мой актёрский талант. Прошу раскрыть во мне любящего человека.

Голубые глаза округляются, и Лилиан выбегает прочь из каюты.

* * *

Павел

Иду вслед за ней. Стоит красавица моя, вцепившись руками в металлические поручни на самом носу яхты. Золотистые длинные волосы треплет ветер, а солнечные лучи просвечивают сквозь хлопковую ткань рубашки, выделяя соблазнительный силуэт как на рентгене. Лилиан, безучастно опустив голову, смотрит на воду, мне становится страшно за неё. Лишь бы она не бросилась в океан. Я обнимаю Лилиан, виновато уткнувшись носом в затылок.

–Вот всё и встало на свои места,– всхлипывает она.– Недаром я возненавидела тебя с первой секунды.

Раз говорит, жить будет

–От ненависти до любви один шаг, детка, сделай его,– я вдыхаю ее аромат и схожу с ума, как вампир, почуявший запах крови.– Ты разглядела во мне актёра, но это не значит, что я играл с тобой, иначе, зачем бы я сейчас признался во всём. Я всегда честен с женщиной, которую хочу.

–Я не хочу твоих «хочу»! Это невозможно,– сквозь слёзы всхлипывает она.– Отвези меня, пожалуйста, обратно. Не делай мне больно.

–Нет,– я беру её руки и распахиваю словно крылья,– Мы летим, и наш полёт прекрасен. Зачем ты хочешь прервать его?

–Мы не на «Титанике», и ты не бездомный художник!

–Зачем тебе бездомный, Лил?– я покрываю её шею, плечи и спину поцелуями.– Неужели тебе плохо со мной? Просто отдайся чувству полёта, любви… я обещаю сделать тебя счастливой. Шоу продолжается!

Вскоре руки Лилиан безвольно повисают вдоль тела, и моё сердце чует, что бастионы Ла-Рошели сейчас выкинут белый флаг.

–Актёр… – Лилиан подставляет лицо свежему ветру.– А может это судьба? Зачем противиться ей?

–Умница,– я готов выть от удовольствия, когда она так доверчиво прижимается ко мне спиной и вынимаю ещё кирпич из фундамента её крепости.– Тот, другой, ведь изменил не потому, что он актёр. Так?