И, показав Грэму язык, она вышла из комнаты с высоко поднятой головой, слегка скользя по натертому паркету. Мужчины проводили ее восхищенными взглядами. Когда дверь за Пенелопой закрылась, Гамильтон опустился в кресло и спросил:

– Что, черт возьми, здесь происходит? Грэм холодно посмотрел на него:

– Не понимаю, о чем ты.

Гай пристально вгляделся в обезображенное лицо друга.

– Я не верю своим глазам. Когда я отправлялся на эту проклятую войну, то думал, что тебе недолго осталось жить. Врачи в один голос утверждали, что у тебя нет никаких шансов на выздоровление. Вернувшись в Лондон несколько дней назад и наведя справки, я узнал, что вопреки прогнозам ты все еще коптишь небо, но ни один человек из числа наших знакомых не видел тебя. Ты нигде не появлялся и отвадил от своего дома всех непрошеных визитеров. А потом я услышал об Эксбери, Довиле, Рочестере и некоторых других и понял, что это дело твоих рук. И пожалуйста, не делай вид, что ты не понимаешь, о чем я говорю.

Опираясь на трость, Грэм встал со стула, сильно хромая подошел к камину и, с трудом сохраняя равновесие, разжег огонь. Гамильтон зааплодировал, высоко оценив его актерское мастерство. Грэм нахмурился.

– Я тоже слышал кое-что о двух или трех наших старых приятелях по клубу, – сказал он. – А что случилось с другими?

Грэм медленно повернулся к Гамильтону, стараясь скрыть свое недовольство.

– Все они мертвы или уехали из города. И не говори мне, что ты ничего не знал об этом! Эксбери, этот жалкий сопляк, вступил в кавалерию, ушел на войну и не вернулся. Довиль вдруг узнал, что ему принадлежит плантация где-то на Карибских островах, поспешно уехал туда, и с тех пор о нем никто не слышал. Рочестеру перерезали горло в одном из сомнительных игорных притонов. Смит погиб на дуэли. Зачем я, черт возьми, рассказываю тебе все это? Я уверен, что гибель этих людей – дело твоих рук. Ты в деталях разработал план уничтожения каждого из них и с наслаждением приводишь свои замыслы в исполнение.

– Гамильтон, я всегда подозревал, что у тебя слишком живое воображение и богатая фантазия. Если тебе хочется считать меня причиной гибели всех этих людей, я не буду разубеждать тебя. Но только, пожалуйста, оставь свои соображения при себе и не делись догадками с Пенелопой. Она ничего не знает о моем прошлом, и я не хочу рассказывать ей о нем.

– Черт побери, Тревельян, ты не проведешь меня! Я хочу быть с тобой...

Грэм поднял руку.

– Ни слова больше! – воскликнул он. Некоторое время мужчины молча смотрели друг другу в глаза, пока Гамильтон наконец со вздохом не отвел взгляд в сторону, тем самым признавая, что ему следует уступить.

– Помнится, ты когда-то играл Синюю Бороду в театре... Где это было? В Солсбери? – с усмешкой спросил Гамильтон и стал с интересом разглядывать повязку на глазу своего друга. – Это был прекрасный спектакль, Тревельян. Из тебя получился бы замечательный актер. Жаль, что ты вымахал таким огромным. Крупному плечистому мужчине очень трудно загримироваться так, чтобы его не узнали.

– Еще труднее загримировать такое лицо, как у меня, – заметил Тревельян, не обращая внимания на намеки друга. – Что ты собираешься делать теперь, когда Бонн удалился на свой остров?

– Жить спокойно. Жениться на хорошей девушке, – сказал Гамильтон и, вытянув длинные ноги, стал со скучающим видом разглядывать носки своих начищенных до блеска сапог. – Самое время, не правда ли? Как ты думаешь, есть ли на свете еще такие девушки, как твоя Пенелопа? Я никогда прежде не знакомился с леди, расхаживающей по дому без обуви, которая к тому же показывает грозному мужу язык. Где ты откопал такой редкий драгоценный камешек?

Виконт нахмурился:

– Не вздумай и на этот раз увлечься моей женой, Гамильтон. Не осложняй жизнь нам обоим.

Гамильтон поднял глаза и увидел, что Грэм пристально смотрит на него.

– Поверь, Тревельян, мне жаль, что все так вышло. Мне не следовало приезжать сюда, но я должен был увидеться с тобой. Бонн не смог убить меня, хотя, смею сказать, я не особенно прятался от его пуль. Значит, у меня есть в мире какое-то предназначение, и я не собираюсь бегать за каждой юбкой. Ты меня понял?

– Я понял только то, что ты круглый дурак, – ответил хозяин дома голосом, в котором слышалось сожаление. – Но не единственный в этой комнате. Хочешь бренди?

И виконт Грэм достал графин.

Этим же вечером лорд Тревельян неожиданно появился в комнате Пенелопы. Он возник на пороге в тот момент, когда она растерянно разглядывала лежавшие повсюду рисунки моделей одежды и образцы тканей, которые оставила модистка с тем, чтобы миледи сделала свой выбор. У Пенелопы шла голова кругом от обилия впечатлений, и она была рада приходу мужа, который отвлек ее от мыслей о необходимости принимать какие-то решения.

– Я чувствую себя великой грешницей, сэр, – сказала она. – Я не смогу все это носить. Что мне делать со всеми этими вещами?

Грэм, прихрамывая, подошел к сидевшей у зеркала жене.

– Большинство женщин отдали бы все на свете ради того, чтобы иметь наряды, к которым вы относитесь с таким пренебрежением, – заметил он. – Никогда не высказывайте неосторожных суждений, иначе прослывете чудачкой и на вас в обществе будут смотреть так, как сейчас смотрят на меня.

– В любом случае мне не избежать этого. Вы же видели, как удивили мои провинциальные манеры мистера Гамильтона. Но мне кажется, я устраиваю вас. Вряд ли вы взяли бы в жены светскую львицу.

Пенелопа отложила в сторону стопку тонкого женского белья и, вздохнув, откинулась на спинку обитого парчой кресла.

– И все же для блага Александры вы должны выезжать в свет. Что же касается Гая, то он вовсе не считает ваши манеры провинциальными. Могу поздравить вас с первой победой, дорогая. Хотя предупреждаю вас, не относитесь к этому слишком серьезно. Гай способен влюбиться в первую встречную, если только она сможет выдержать его общество хотя бы в течение двух минут.

Произнося эти слова, Грэм внимательно следил за выражением лица Пенелопы.

– Он вовсе не показался мне столь глупым, как вы пытаетесь его представить, – заявила Пенелопа, не понимая, куда клонит Грэм. Она уже привыкла к тому, что муж никогда не ведет пустых досужих разговоров, и искала скрытый смысл в его словах.

– В таком случае вы не станете возражать, если Гай сыграет роль хозяина дома на званом обеде, который я собираюсь устроить в вашу честь? Признаю, что ситуация довольно щекотливая, но, к сожалению, я не могу предложить вам ничего Другого. Если бы сестра была в Лондоне, она непременно помогла бы нам, но Аделаида обожает свою усадьбу и не желает приезжать в город. Пенелопа встревожилась:

– Неужели вы хотите, чтобы я впервые явилась в свет в сопровождении человека, с которым едва знакома? О нет, Грэм, давайте лучше устроим прием для узкого круга ваших друзей. В вашем присутствии я буду чувствовать себя намного уверенней.