Слова Пенелопы искренне удивили Грэма.

– Вы это серьезно? – спросил он. – Должен заметить, что вы очень странная женщина, леди Тревельян. Своим видом я перепугаю гостей и уж наверняка испорчу им аппетит, так что никто не сможет даже притронуться к обеду. Нет, мне не следует появляться в обществе. Гамильтон – порядочный человек, ему можно доверять, он сделает все, как надо.

– Это – ваше желание, которое должно стать для меня законом? – спросила Пенелопа упавшим голосом. – Признаюсь, мне будет непросто выполнить его!

Она не совсем понимала, что именно имел в виду Грэм, называя их брак фиктивным. То, что они не спят в одной постели, казалось Пенелопе вполне приемлемым и очень даже удобным, но она не хотела притворяться, что у нее вообще нет мужа. Пенелопа считала неприличным появляться в обществе в сопровождении постороннего мужчины. Но по-видимому, муж ее думал иначе.

Может, он прав и Пенелопе следует поступать так, как он от нее требует?

– Все будет хорошо, вот увидите, – промолвил Грэм и, опираясь на трость, направился к двери. – Через месяц вы освоитесь в Лондоне, погрузитесь в водоворот светской жизни и забудете, что у вас есть муж.

Пенелопа молча проводила его взглядом и, когда дверь за ним закрылась, почувствовала, как тревожно сжимается сердце у нее в груди. Возможно, виконт хотел забыть, что у него есть жена, но Пенелопа не могла и не желала забывать о том, что она замужем.

Пенелопа в последний раз окинула критическим взглядом накрытый к обеду стол, передвинула хрустальный графин с вином и убрала из стоявшего на буфете букета несколько увядших маргариток. Вздохнув, она подумала о том, что никогда в жизни не давала званых обедов. К тому же выяснилось, что прислуга Грэма уже отвыкла от подобных официальных приемов и не знает, как себя вести.

Поспешно поднявшись наверх, Пенелопа посмотрела на себя в зеркало и увидела, что ее золотисто-каштановые волосы, совсем недавно уложенные горничной в аккуратную прическу, уже успели растрепаться. У нее не оставалось времени вновь убирать под гребни и закалывать шпильками непокорные пряди, и она просто зачесала их свободной волной наверх. Волосы легли крупными локонами, обрамляя ее лицо, как золотистый ореол.

Пенелопа не хотела надевать сиреневое платье с откровенным, слишком глубоким вырезом, но, уступив настоятельным просьбам Грэма, отказалась от мысли принимать гостей в скромном закрытом наряде и в конце концов остановила свой выбор на платье из золотистого крепа с кремовой отделкой. И хотя ее шея и плечи были обнажены, прикрывавшие часть груди кружева придавали Пенелопе больше уверенности в себе.

Услышав стук в дверь, Пенелопа быстро повернулась и, увидев входящего в комнату мужа, внимательно вгляделась в его лицо, стараясь уловить, какое впечатление производит на него ее наряд. Одетый в серый сюртук, облегающие панталоны, белый жилет и шейный платок, Грэм, казалось, был воплощением элегантности. Но изуродованное лицо контрастировало с красотой его фигуры. Впечатление портила и его сильная хромота.

Пенелопа так и не поняла, остался ли виконт доволен ее внешним видом, и, усмехнувшись, заметила:

– Вашему портному следует подбирать цвет повязки на вашем глазу в тон одежде, милорд. Черное выглядит слишком мрачно.

Опершись обеими руками на массивную трость, Грэм окинул жену внимательным взглядом.

– Вам идет этот фасон, – промолвил он. – Если мне в конце концов удастся убедить вас не носить закрытых платьев, я подумаю о вашем предложении сменить цвет повязки на глазу. Во всяком случае, в следующий раз я поговорю об этом с Красавчиком Браммелом*.

– Мне бы очень хотелось, чтобы вы сегодня вечером присутствовали на званом обеде. Гай сообщил мне, что мистер Браммел попал в немилость при дворе, и теперь вы можете одеваться по собственному вкусу.

– Пусть так, но я не собираюсь отворачиваться от него ради разряженных надушенных павлинов, окружающих сейчас регента**. Красавчик Браммел уже тем хорош, что приучил нас каждый день принимать ванну. Да, Браммел бездельник и острослов, но надо признать, что он джентльмен до мозга костей и никогда не позволил бы себе своим видом портить аппетит окружающим. В этом я следую его примеру. Я не должен бросать на вас тень, моя дорогая. Светское общество должно принять вас и признать своею. А я буду наблюдать за вашим триумфом со стороны.

* Речь идет о Г.Р. Браммеле, лондонском модельере первой половины XIX века, носившем прозвище Красавчик Браммел. – Здесь и далее примеч. пер.

** Регент – титул Георга, принца Уэльского, правившего Англией в 1811—1820 гг. в связи с психическим заболеванием своего отца Георга III. Впоследствии король Георг IV правил государством в 1820—1830 гг.

Пенелопа нахмурилась:

– Вы бросаете меня на съедение волкам, Грэм. Надеюсь, что вы все-таки будете где-нибудь поблизости и поспешите мне на помощь, если в гостиной вдруг загорятся занавески и джентльмены начнут тушить огонь шампанским?

Грэм засмеялся и нежно погладил Пенелопу по щеке левой рукой, которая была затянута в перчатку.

– Не уверен, что смогу выручить вас в этом случае, – шутливо ответил он. – Но обещаю явиться по первому вашему зову.

– Благодарю вас.

Пенелопе стало не по себе от этого проявления ласки, и она была рада, когда служанка прервала их разговор, войдя в комнату, чтобы доложить о приезде сэра Персиваля. Прежде чем выйти из спальни и спуститься вниз, Пенелопа снова подошла к зеркалу, чтобы взглянуть на себя.

– Мне кажется, к вашему платью очень подойдет вот это, – услышала она за спиной голос Грэма.

Приблизившись к жене, он надел ей на шею жемчужное ожерелье.

Вздрогнув от неожиданности, Пенелопа дотронулась до мерцающих жемчужин и, подняв глаза, взглянула на отражение стоявшего позади нее Грэма.

– Я никогда прежде не видела ничего подобного, – призналась она. – Скажите, это, наверное, семейная реликвия?

Грэм промолчал, любуясь отражением Пенелопы в зеркале. Неожиданно он дотронулся до мочки ее уха и сдвинул брови.

– Я совсем забыл, что женщины носят еще и серьги, – сказал Грэм. – Боюсь, что я безнадежно отстал от жизни.

От его прикосновения по телу Пенелопы пробежала дрожь.

– Гай подумает, что вы струсили и не хотите спускаться вниз, дорогая, – продолжал он. – С минуты на минуту начнут съезжаться гости. Вам пора.

Пенелопа собралась с духом и, повернувшись, чмокнула мужа в щеку.

– Спасибо, Грэм. Постараюсь не опозорить вашу семью. Пожелайте мне удачи!

Тревельян проводил ее изумленным взглядом, качая головой. Казалось, Пенелопа и не подозревает о том, что обладает неотразимым обаянием, и это делало ее еще более привлекательной. Виконт понимал, что вскоре у его жены появится множество поклонников.