У лошади была довольно богатая биография. В двадцатых годах Рыцарь находился на попечении Боба Роу, одного из темнокожих тренеров, которые были редкостью для этой местности. Боб хорошо знал ремесло, и Рыцарь стал грозой местных ипподромов, выиграв тридцать скачек и заработав 22 тысячи долларов. Он был кумиром темнокожей Тихуанской общины, которая в дни бегов Рыцаря устраивала пышные празднования. С возрастом жеребец сбавил скорость. В 1930 году его заявили на скачки с последующей продажей. Роу не хотелось с ним расставаться, и он рассчитывал, что на ветерана, отработавшего 150 состязаний, никто не будет претендовать. Но он просчитался. Ему было вдвойне обидно от осознания того, что тренер, купивший его лошадь, оказался белым. Роу был просто убит горем, а почитатели жеребца пришли в ярость. После того как Рыцарь перешел в другие руки, поползли слухи, что кто-то из его прежней жизни навел порчу на коня. Суеверный страх охватил покупателя, и у него сдали нервы. Он продал его, даже ни разу не выпустив на бега. Последующий владелец сразу выставил Рыцаря на ближайшие скачки с продажей.

Однако Ирвин не отличался суеверностью. Он заявил претензию на Рыцаря еще перед скачками, как и раскаявшийся Роу. По результатам жребия победил Ирвин. Проклятие сработало. Рыцарь получил тяжелую травму и, сильно хромая, вошел в конюшню Чарли. Казалось, что жеребец не выживет. Но Ирвину настолько понравилась лошадь, что он не стал ее умерщвлять. Рыцарь отказывался от еды и медленно угасал.

Смит очень хотел получить этого жеребца. После того как Ирвин задолжал ему за два месяца работы, он подошел к хозяину с предложением отдать ему жеребца в счет погашения долга. Чарли отказался, сославшись на то, что лошадь слишком плоха. Но Смит настаивал и в конце концов добился своего. Он забрал Рыцаря и исчез. Их так долго не видели, что на ипподроме решили, будто жеребец умер. Спустя десять месяцев Смит неожиданно появился в Тихуане. Он вел под уздцы Рыцаря и заявил его на бега. Лошади старше семи лет чрезвычайно редко одерживают победу на бегах, даже на скачках с последующей продажей, а Рыцарю было десять. Старые поклонники скакуна при виде своего кумира бросились к окошкам букмекерских контор. Пока Рыцарь направлялся к стартовому боксу, ставки на него взлетели. Рыцарь выиграл, а его возвращение стало легендой.

Ирвин распознавал талант с первого взгляда. Он предложил Смиту тренировать его лошадей. Чарли послал Тома вместе с несколькими скакунами на небольшие треки в Шайенн. Смит добился настоящего успеха, который мог бы считаться непревзойденным в любом виде спорта: его воспитанники выиграли 29 из 30 скачек. Когда началась полоса неудач, Ирвин отправил Смита в Сиэтл, чтобы тренировать другую группу лошадей. И снова Том принес Чарли удачу.

А тем временем на лугах и пастбищах, проселочных дорогах и треках Смит отрабатывал почти мистическое общение с лошадьми. Он умел не только читать их мысли и управлять ими. Он досконально изучил их тело и то, как они выражают свои эмоции и чувства. Прикосновениями рук он снимал их боли. В его время тренеры неукоснительно следовали негласным законам, основанным на традициях и подражании, суевериях и небылицах. Даже прогрессивные тренеры, бывало, кидали центы в ведра с водой для кобыл, чтобы приостановить течку. Они, выбиваясь из последних сил, заставляли перелечь отдыхающую лошадь с левого на правый бок, потому что лошадь, лежавшая на левом боку, считалась дурным предзнаменованием. Смит же кардинально отличался от всех тренеров. Он не придерживался ни правил, ни порядка, ни ритуалов. Он проверил свои знания на границе. Том имел особый подход к каждой лошади, полагался только на свою интуицию и опыт. Окруженные его заботой, лошади расцветали и добивались успеха.

Вероятно, Смит был молчуном из-за того, что привык слушать, а не говорить, ведь язык лошадей – это скупой набор телодвижений и звуков. Том все слышал и видел. Конюхи, которые выгуливали разгоряченных после тренировок лошадей вдоль конюшен, не раз наблюдали странную картину: Смит, сидя на корточках, пристально смотрел вперед и думал о лошадях{63}. Конюхи обходили конюшни и заставали его в той же позе. Иногда он был настолько поглощен созерцанием лошади, что мог часами не двигаться{64}. Он, бывало, неделями напролет не расставался со своими любимцами и даже не выходил на трибуны, чтобы посмотреть скачки. Он изготовлял хитроумные устройства для тренировки из того, что было под рукой, и варил мази по собственным рецептам. Остальные тренеры находили его методы подготовки абсурдными. Секундомер у него был, но оставался в кармане. Том обладал уникальной способностью оценивать скорость лошадей на глаз, замечал малейшие нюансы их движения и возмущался, если его отвлекали от наблюдения. Он говорил: «Я доверяю своему глазу больше, чем всем этим новомодным часам{65}. Они только отвлекают внимание от лошади. У меня есть часы, и они работают, но глаз – гораздо лучше».

Смит воспринимал тренировку как долгий спокойный разговор. Его ставило в тупик, почему другие люди не могли понять все, что он делает. Однажды он сказал: «Легко разговаривать с лошадью, если ты понимаешь ее язык{66}. Со дня, когда они рождаются, и до самой смерти лошади остаются такими же. И только люди своим обращением меняют их». Он был твердо убежден, что никакое животное не может быть безнадежно больным или искалеченным. По его мнению, любую лошадь можно вылечить. Его единственный принцип гласил: «Изучай свою лошадь{67}. Каждая из них индивидуальна, и каждый раз, как только ты проникаешь в ее ум и сердце, ты начинаешь творить чудеса с упрямым, совсем не похожим на тебя животным».

Ковбойские лошади, мустанги, выставочные лошади, изможденные скакуны – все они помогли Смиту стать уникальным тренером. Он ждал свою лошадь…

21 марта 1934 года, когда раннее весеннее солнце стояло высоко в небе Мексики, Ирвин «Десять Тонн» втиснул колышущиеся 190 килограммов в заднюю дверь своего гигантского седана и отправился в Шайенн. На севере Мексики в Агуа-Кальенте сезон скачек закончился, и Ирвин возвращался к своим конюшням. Его путь лежал на север через границу с Вайомингом. На пустынной дороге в 23 километрах от Шайенна у его машины лопнула шина. Водитель потерял контроль, и машина рухнула в кювет. Подоспевшие спасатели нашли Ирвина в плачевном состоянии. Он получил тяжелые травмы грудной клетки и черепа. Спустя два дня он скончался.

Конюшни Чарли ликвидировали. Смит в одиночку отправился на крупный ипподром в Сиэтл. Поначалу он недолгое время тренировал нескольких ветеранов из конюшен Ирвина. Затем работал главным конюхом у старика Гарри Уолтерса, который поменял карьеру циркового наездника на тренерскую. Там он тоже недолго задержался, потому что его хозяин вскоре решил отойти от дел. Осознавая, что Смит лишается заработка, Уолтерс подарил ему лошадь по кличке Орили{68} – скакуна с большим стажем, за которого на скачках запрашивали 1 тысячу 500 долларов. Подарок был довольно сомнительным, так как жеребец хромал.