— Если хоть слово вырвется… — Горло Марджори перехватило, и слова потонули во всхлипе. — Одна сплетня… Ты знаешь наш город. Неважно, что Карлайлы уехали. Разоблачение погубит его репутацию.

Это было достаточно правдоподобным, чтобы Чесса приостановилась:

— А как насчет Ника? Что с его репутацией?

— У него нет репутации!

— Мама, разве ты меня не слушала? Он больше не хулиган и не преступник. Он удачливый бизнесмен, который сам пробил себе дорогу в жизни.

— Вот именно! Теперь он может засудить нас! — Дрожа, женщина обращалась к дочери, неотрывно глядя ей в глаза. — Да-да, так он и поступит! У него есть деньги и влияние. Ты хочешь отомстить? Увидеть, как твои родители отправятся за решетку за фальсификацию документов?

— Конечно, нет, — ответила Чесса, хотя у нее сердце нервно затрепетало.

Страхи матери были небезосновательны. Если Ник обнаружит, что его обманули, он вполне может начать судебное разбирательство. Если достаточно для этого разозлится. Чесса не могла обвинить его в несправедливости. Ее семья причинила ему немало вреда, впутав его в свою жизнь. Кроме того, несмотря на испорченные отношения, Чесса любила родителей. Десять лет назад она сделала неудачный выбор и сильно им навредила. Еще одна ошибка могла окончательно разрушить их жизнь.

— Если ты не думаешь о нас, подумай, что станет с Бобби! — Голос Марджори был тонким и срывающимся. — Ты готова к тому, что он станет ненавидеть тебя? Так и будет, ты это понимаешь? Он возненавидит всех нас. Ты этого хочешь — уничтожить родителей, а своего сына обречь на одиночество?

Тяжелый камень лежал у Чессы на сердце, не давая дышать. Мать была права. Правда разрушила бы будущее ее сына и жизнь родителей. Она погубила бы и Ника Парселла, который признал в Бобби сына. Правда ничего не дала бы Чессе. Паутина лжи затягивалась, и, казалось, никакого выхода не было.

* * *

Ник ударил кулаком по столу, свирепо глядя на своего помощника.

— Нет!

Нервно оттягивая воротник, Роджер сжал губы и сделал шаг назад.

— Это всего-навсего тест на ДНК. Один укол, мальчик даже не заметит.

— Мой сын не идиот!

— Конечно, я уверен, что он умный и замечательный мальчик. Поэтому он поймет, что отцовство может быть юридически доказано.

Назойливость Роджера действовала Нику на нервы.

— Он хотя бы похож на тебя?

Лицо Бобби встало у него перед глазами: яркие голубые глаза, острый подбородок, копна светлых волос над тонким личиком. Ник улыбнулся, чувствуя гордость.

— Он очень симпатичный. Выглядит в точности как мать.

Карие глаза Роджера за близорукими очками моргнули с недовольством.

— Мне было бы приятнее услышать, что он выглядит в точности как ты.

— Твое удовольствие меня не интересует. — Ник откинулся на спинку кресла и сплел пальцы. — Скажи, Роджер, как бы ты себя чувствовал, если бы твой отец настаивал на медицинском обследовании для доказательства того, что ты его сын?

У Роджера нервно заходил кадык. Ник заметил это, но стал развивать мысль дальше:

— Тебе было бы приятно, если бы твой отец подозревал, что у твоей матери было несколько мужчин? Или ты подумал бы, что он хочет отказаться от тебя? И что бы сказала на это твоя мать?

Роджер побледнел и нервно провел рукой по лысине, а Ник добавил:

— Вот именно. Я не хочу, чтобы Бобби пришлось пройти через это.

Однако Роджер не собирался отказываться от своей идеи.

— У них могут быть и другие намерения.

— Какие? — Ник сузил глаза.

Он с удовлетворением заметил испарину, выступившую над верхней губой друга.

— Достоинство ребенка значит многое, но существует и защита интересов компании. Ты даже не помнишь этой женщины. Кто может подтвердить, что она не делает из тебя козла отпущения за чьи- то грехи?

Проклиная себя за излишнюю откровенность перед приятелем, Ник встал, не спуская глаз с нервничающего заместителя.

— Во-первых, я не собираюсь быть глупцом даже в этом отношении.

— Я, конечно, не хотел тебя обидеть…

— Во-вторых, эта женщина разве что не наставила на меня револьвер, чтобы не допустить меня в жизнь своего сына.

Такое поведение выдавало ее явное нежелание позволить Нику войти в их жизнь. То, что она постоянно отказывалась признать Бобби его сыном, не особенно трогало Ника. Тем более что она уже скрывала сына и отказывала Нику в его отцовских правах в течение девяти лет. Конечно, Ник не согласится с этим. У него была привычка отметать в сторону все, что не согласовывалось с его намерениями.

— В-третьих, когда я позвонил вечером сыну и подтвердил, что приеду, он был страшно доволен. Если у тебя есть еще какие-то предположения, то ты ошибаешься.

Краска отхлынула от лица Роджера. Он признал свое поражение.

— Я понимаю.

— Кстати, Роджер…

Тот остановился.

— Да?

— Не забывай кормить рыбку и менять ей воду.

Отвернувшись, Ник углубился в последний отчет по вкладам, показывая, что разговор закончен. Он перелистывал страницы, не вникая в них, пока Роджер не вышел. Тогда он отшвырнул папку и сосредоточился на давно прошедшей ночи, которая ему как будто приснилась. Именно тогда, как он теперь считал, был зачат его сын.

Это был школьный бал, последняя вечеринка в его жизни. Ник и его друзья, такие же одиночки, как и он, набились в «мустанг», разрисованный языками пламени, и приехали на школьную стоянку. Из окон спортивного зала неслась музыка, а девушки у дверей хихикали, глядя с интересом на вновь прибывших.

Ник уже выпил много пива, и его быстро развезло, когда кто-то предложил ему виски. Они бродили вокруг, пошатываясь и натыкаясь на машины, когда трое парней в школьной форме попытались их выставить. Ник помнил, как горечь обожгла ему желудок, а луна завертелась в небе. Он не мог при

помнить, как ушел со стоянки. Позже он вспоминал сладкий запах духов и тихий женский шепот. Внизу под ногами мерцали светлячки, и сладкий аромат травы заполнял ему ноздри. Позже он сообразил, что все произошло около водного резервуара, где обычно встречались юные любовники, чтобы безнаказанно получить запретное удовольствие. Это было все, что Ник помнил о той ночи. Мягкие волосы, разгоряченное женское тело, прижимавшееся к нему, и прерывистое дыхание на его груди. Огни города, мерцавшие вдалеке. Кульминация заставила звезды взорваться у него перед глазами, и все заволокло туманом.

Утром он очнулся за рулем чужой машины. Раньше он никогда не воровал машин.

Предыдущая ночь была не просто взрывом удовольствия. Но, увы, в памяти остался только ряд не связанных между собою картин. Бросив машину на шоссе, он добрался домой пешком и обнаружил там полицейских. Было еще только утро, но отец уже напился. Он заснул вечером, не сняв сапог, и теперь, бродя по комнате и размахивая бутылкой, постоянно спотыкался.