Владлен поглядел на него, поежился, подхватил с бревна свой ватник и быстренько потопал за монахами в трапезную.

* * *

Обедал Владлен с аппетитом, и это несмотря на то, что уже другой послушник заунывным речитативом читал за аналоем о страданиях святых мучеников Акиндина, Пигасия и Анемподиста: «Царь повелел приготовить три котла и наполнить их оловом, серою и смолою, разрубить старые лодки на дрова и развести ими большой огонь под котлами. Когда это было сделано, и сильно раскалённые котлы кипели и клокотали, святых связали цепями и свесили их сверху в котлы, сначала до пояса, потом – до груди и наконец – до шеи. Они же взирали, среди этих мучений, на небо, и каждый из них пел свою песнь из псалмов Давидовых».

Владлен на этот раз слушал вполуха и только покачивал головой. Лишь один разок негромко, хотя и на всю трапезную, прокомментировал:

– Нет, это надо же – они еще и пели!.. Крепкие ребята.

Архимандрит на него покосился, но замечания делать не стал.

Привстав, Влад поднял крышку над общей кастрюлей и налил себе вторую миску дымящегося борща. Между прочим, постного. Но на грибном бульоне, из одних белых, а это уже что-то!

* * *

После обеда все монахи и трудники куда-то вдруг поразбрелись. Владлен вышел на пустой монастырский двор и отправился изучать монастырские стены.

– Ты чего там ищешь, отрок? – окликнул его старческий голос. – Не заблудился ли часом?

Влад резко обернулся. На дорожке стоял тот самый старенький монах, что сидел за столом вместе с архимандритом и отцом Агапитом. Владлен уже знал, что это казначей обители отец Дионисий.

– Или потерял чего? – монах близоруко приглядывался к Владлену.

– Нет, батюшка, ничего я пока не терял. Я вот ищу, где бы мне тут покурить! В обители ведь курить нельзя?

– Нельзя, отрок, не положено у нас.

– Вот я и подумал, что надо бы мне за этим делом за ворота выйти…

– Коли надо, так и шел бы.

– А ворота разве не заперты?

– Заперты? Да у нас и ворот-то еще нет, один голый проезд! Ты иди вон за корпус, там сам увидишь.

– Вот спасибо!

– В монастыре говорят: «Спаси Господи!», – добродушно поучил его отец Дионисий.

– Я запомню, спасибо! – не стал спорить Владлен и, окрыленный, порысил за корпус на разведку.

Как и следовало ожидать, казначей не обманул: ворот в монастыре действительно пока не было, один только проход в стене и шлагбаум на столбиках поперек него, да и то по бокам шлагбаума могла бы пройти даже лошадь. На всякий случай оглянувшись, Владлен прошмыгнул под него, выбежал за монастырскую стену – и обнаружил там трудников. Вот они, все пятеро! Сидят в ряд на бревнышке. Курят. Отдыхают после обеда. Владлен обрадовался и подкатился к ним.

– Мужики! А покурить найдется? – с подчеркнутым дружелюбием спросил он.

Мужики молча дымили, будто Владлена и не слыхали.

– Мы не мужики, мы рабы Божии! – наконец проговорил один из них, высокий худой белорус, тот самый, что сидел с ним рядом за столом, и невозмутимо затянулся. Из чего Владлен тут же заключил, что курево у них на строгом учете.

– Я и сам такой же раб, как и вы! – с обидой сказал он. Однако рабы Божии к его заявлению остались вполне равнодушны.

– Ну так хотя бы докурить оставьте кто-нибудь! – попросил он, теряя надежду.

Трудники, не глядя на него, один за другим поднялись с бревна и неспешно пошагали к воротам. Владлен провожал их голодным взглядом. Последним шел белорус. Покосившись на Владлена, он сделал последнюю глубокую затяжку и протянул ему окурок.

– Вот спаси Господи! – с поклоном поблагодарил его Владлен. Белорус укоризненно покачал головой, но ничего не сказал.

Влад удобно уселся на опустевшее бревно и стал пытаться из ничтожного бычка извлечь максимум удовольствия.

Но уж если повезло в малом, то повезет и в большом! Неожиданно из-за поворота дороги медленным ходом выехал довольно грязный «мерс» и, поравнявшись с Владленом, остановился. Опустилось заиндевевшее окно, из него высунулась голова в пушистой меховой шапке и спросила:

– Эй, парень! Это Никольский монастырь?

– Ну! – утвердительно кивнул Владлен.

Водитель вышел из машины и оказался вполне презентабельным господином в распахнутой дубленке. Только почему-то на ворота монастыря он смотрел с какой-то не то опаской, не то подлинкой, из чего Владлен немедленно заключил, что господин этот хоть и не крутой и даже не мелкий уголовник, но что-то есть в нем такое нехорошее, что лучше держаться от него подальше… Или при случае как-нибудь «кинуть».

И случай немедленно подвернулся.

– А ты трудник или паломник? – будто мимоходом спросил господинчик, ненавязчиво демонстрируя свою осведомленность в монастырских традициях и обычаях.

– Я-то? Не, я ни то, ни другое! Я здесь человек случайный и временный. А вам кто нужен-то?

– Да хоть бы и ты! – Внимательно поглядев на Владлена, приезжий вдруг оживился и уселся рядом на бревно, подвернув под себя полы дубленки, достал красную пачку сигарет, зажигалку, закурил и, выдохнув дым в свежий морозный воздух, представился: – Я журналист, внештатный корреспондент нескольких московских газет. Пишу в основном на религиозные темы. Можешь мне что-нибудь рассказать об этом монастыре? Не исторические сказки, а что-нибудь этакое… для публики завлекательное. А лучше даже шокирующее. Ведь наверняка ты знаешь какие-нибудь «жареные фактики» из монастырского быта, глаза-то у тебя вон какие ушлые!

– Ну, если не задарма…

– Так я ж заплачу! Всякий труд должен быть оплачен по справедливости.

– Это верно! – проникновенно подтвердил Владлен и хлопнул по бревну. – Тогда садись и слушай, а я рассказывать буду!

Журналюга тут же уселся рядом на бревно, подвернув под себя полы дубленки, и достал из кармана крохотный магнитофончик, лицо его так и засияло жадным любопытством.

– А закурить найдется? – для начала небрежненько этак спросил Владлен, чтобы показать, кто тут кому больше нужен.

– Обязательно найдется! – правильно засуетился журналюга и услужливо положил пачку «Мальборо» и зажигалку на бревно между собой и Владленом, а магнитофон пристроил рядом. Владлен, не торопясь, закурил и начал рассказывать.

Минут через десять в проеме несуществующих ворот показался давешний белорус с незажженной сигаретой в руке, увидел беседующих и остановился в нерешительности: то ли он устыдился своей жадности и вернулся уделить Владлену сигарету, то ли сам не накурился и вышел подымить еще, а может, и просто вышел позвать нового трудника на работу, кто знает… Белорус не мог расслышать, что говорил Владлен незнакомому господину в дорогой шапке, – вой заработавшей пилы не давал слушать, но, открыв рот, он с интересом стал наблюдать, КАК Владлен рассказывает! А Влад в приступе вдохновения сопровождал свой рассказ скорбными гримасами и жестами: ладонью левой руки – в правой он держал дымящуюся сигарету – он рубил себя то по бедрам, то по горлу, то потирал свой лиловый фингал. Он качал головой, закатывал глаза, грозил кому-то кулаком и заливал, заливал… Проще говоря, врал напропалую. Позже стало известно, что именно наврал он приезжему журналисту, а пока скажем лишь, что рассказ его был подобен самому крутому роману ужасов.