В то же время десантники должны были захватить аэродромы в глубине территории и нарушить систему обороны. Как только эти аэродромы оказались бы в руках немцев, на них могло быть переброшено большое количество десантных подразделений, одни из которых могли атаковать с тыла береговую оборону, пока другие двигались бы на Лондон. Этот план был вполне реален, и никто не знал об этом лучше, чем члены Имперского генерального штаба, — это было именно то, чего они опасались больше всего.

Генерал Штудент рассчитывал, что, учитывая непрерывные перевозки, он мог в течение двух дней высадить полную пехотную дивизию и достичь того, чего англичане больше всего боялись: целиком разрушить их план обороны.

Но отвечавшие за судьбу Германии не разделяли уверенности генерала Штудента, и план был отвергнут. Кто сегодня может сказать, насколько велики были шансы на успех, если бы фактор внезапности, который так хорошо проявил себя в Бельгии и Голландии, также был бы использован и в Англии? Стремительность и внезапность действий обещала успех. Но глаза немецкого руководства были устремлены к так называемой линии Вейгана. Оно решило, что сначала необходимо прорвать ее, а когда это будет сделано, придет время рассмотреть возможность вторжения в Англию.

Это было сделано, но к тому времени шанс оказался упущен.

Глава 4

Немецкая воздушная мощь и стратегия

Мнение о том, что мощь авиации Германии огромна, в те дни было широко распространено, и не только за пределами Германии. Даже высшие офицеры люфтваффе верили в это, и среди них были специалисты рейхсминистерства авиации. Они все были бы глубоко потрясены, если 1 сентября 1939 года смогли бы заглянуть через плечо начальника собственного Генерального штаба, когда тот изучал строго секретный доклад о реальной мощи люфтваффе. Какой тревожный разрыв они обнаружили бы между громким хвастовством Геринга и реальными фактами!

В начале войны Германия имела 4333 самолета, включая 1200 бомбардировщиков, 340 «Штук» и 780 истребителей, но из них всего около 3 тысяч были пригодны для боевого использования. Противовоздушная оборона Германии состояла из 2600 тяжелых орудий, 6700 легких пушек и приблизительно 3 тысяч зенитных прожекторов.

Действительно, эти цифры мало походили на то, что Германия, как предполагалось, имела, однако руководство люфтваффе, люди, которые знали истинное положение, полагали, что с этими самолетами они смогут уничтожить силы противника на земле и завоевать превосходство в воздухе над Англией. В то же самое время они хорошо понимали, что должны будут использовать свои сверхсовременные силы — а они, несомненно, такими были — стремительно и максимально, иначе враг, и в особенности Великобритания, скоро наверстает упущенное.

Какова же в то время была ситуация во Франции и Великобритании? Разведывательные донесения были обнадеживающими. Прежде всего, французские и британские военно-воздушные силы расценивались как устаревающие по сравнению с силами люфтваффе. Предполагалось, что Великобритания к 1940 году сможет производить приблизительно 300 самолетов в месяц, и была полная уверенность в том, что ей потребуются годы, чтобы догнать Германию. По расчетам разведки, Великобритания в общей сложности имела около 5500 самолетов, из которых около 3600 находились в распоряжении Королевских ВВС. Однако только 720 из них были пригодны для боевого использования. В британской бомбардировочной авиации насчитывались приблизительно 2500 самолетов, но лишь около 500 из них были первоклассными машинами. Из 600 истребителей только 200 были действительно современными самолетами. К 1 апреля 1940 года численность британской авиации составляла около 2400 машин. Будущее показало, что, недооценив силы противника, Германия должна была дорого за это заплатить. В действительности Великобритания имела 980 первоклассных истребителей, чтобы поднять их в воздух против более или менее равного числа немецких истребителей.

Но в громогласных заявлениях Геринга ситуация представлялась совсем другой. Он никогда не уставал хвастаться своим «вселяющим страх оружием», чьи крылья, как он заявлял, могут «закрыть небо». Пока другие разрешали себя запугивать, — а так делали многие, — это была очень эффективная пропаганда. Но когда был брошен пробный камень, ситуация оказалась совсем иной.

Позднее Галланд[52] описал блеф, который так успешно сработал во время ввода вермахта в Рейнскую область[53]. Эскадрильи, которые еще не были вооружены, просто перелетали с аэродрома на аэродром, чтобы произвести впечатление. Как только они приземлялись, на них наносились новые бортовые обозначения, после чего они вылетали на следующий аэродром. И блеф не был раскрыт.

Рядовых немцев едва ли можно обвинять в том, что они проглатывали все это, когда даже иностранные эксперты, которые были обязаны смотреть дальше совершенного фасада, верили в это. Среди них, например, был генерал Вильмен, главнокомандующий[54] военно-воздушными силами Франции. Вернувшись в 1938 году в Париж после посещения Германии, он сообщил потрясенному французскому народу, что в случае войны с Германией после пары недель у Франции в воздухе не останется ни одного самолета. В те дни весьма большая группа высокопоставленных лиц была одурачена Гитлером.

Все это выглядело очень внушительно и пугающе. Геринг громогласно похвалялся; в воздухе мелькали новые машины; повсюду возникали новые аэродромы; были агрессивные, уверенные в себе молодые люди в новой униформе и элегантные, с непроницаемыми лицами генералы, командовавшие ими. Но взгляд, брошенный за кулисы, показал бы совершенно иную картину.

И прежде всего в руководстве люфтваффе. В целом это была смешанная и совсем неоднородная команда. Наверху пирамиды находился Геринг. Абсолютно верно, что он многое сделал, чтобы создать военно-воздушные силы Германии, но его восприятие было ограничено кругозором летчика-истребителя Первой мировой войны. Он вообще ничего не знал о технической стороне полетов, об аэродинамике, а современная воздушная стратегия, о которой он и его товарищи когда-то мечтали, оставалась для него закрытой книгой. Его интеллектуальный кругозор был кругозором летчика-истребителя, и притом устаревшим. Все его решения принимались на основе эмоций и во многом зависели от его настроения в тот момент. Фактически из-за него руководство люфтваффе пребывало в хаотическом состоянии. Он позволял своим прихотям и капризам руководить собой, но даже тогда нельзя было полагаться на то, что он будет продолжать стоять на собственных решениях. Было вероятно, что он мог отказаться от того, в чем клялся накануне.

В то же время он окружил себя старыми друзьями времен Первой мировой войны. Приятный компаньон в офицерской столовой мог быть уверен в блестящей карьере в новых люфтваффе. И все эти люди, подобно Герингу, были летчиками-истребителями, и их кругозор, как у него, был очень узким. Но теперь они составляли Генеральный штаб современных военно-воздушных сил. Эта работа была вне способностей большинства из них. Они были хорошими летчиками-истребителями, храбрыми,