Взглянув в окно, я не вижу ветвей яблонь. Более пристальное изучение этого нюанса приносит свои плоды: за окном валит снег. Густой, пушистый, он падает с неба плотным одеялом, не оставляя ни малейшего просвета.

Часы показывают почти девять.

В голове светло и, сколько я не силюсь, не могу обнаружить ни малейшего следа недуга. Даже тело послушно и поддатливо в прежней мере. И, если бы не переполненный резерв, который я ощущаю сразу, как только начинаю о нем думать, то всё было бы лучше некуда.

Выпив зелье Джо, я некоторое время сижу неподвижно, не столько пытаясь ощутить его действие, сколько понять, как долго ещё протяну. Максвелл, конечно, обещал заехать к Тревору — но что-то подсказывает мне, что после вчерашней лжи мне лучше сделать это самой.

Я не тороплюсь — завтракаю, завариваю себе чай, добавив туда несколько капель общеукрепляющего зелья, листаю принесенные Ринданом книги… после теплого душа долго стою перед зеркалом, вглядываясь в свое отражение. И наконец решаюсь — подойдя к магическому передатчику, набираю код и прошу извозчика.

Внезапный приступ слабости ловит меня на выходе и я едва не падаю, хватаясь за дверную ручку. Странно… зелье ещё должно действовать! На всякий случай возвращаюсь назад и капаю себе ещё одну порцию, уже решив поговорить с мужчиной при встрече.

Не помогает — стоит только экипажу притормозить у калитки, как под ложечкой начинает посасывать, а в пальцах прорезается дрожь.

Окончательно растерявшись, я выбегаю из дома, не понимая, куда идти. У Нейта есть зелья — только помогут ли они? Или же ехать к Адель и просить помощи? Подумав о большом животе сестры и подходящем сроке я решаюсь начать с Тревора — может, его мастерство поможет больше?

В дилижансе мне становится легче — наверное, все-таки начинает действовать зелье. К Тревору я приезжаю в полном порядке, но радость оказывается недолгой — головокружение дает о себе знать перед самой лестницей, ведущей в мастерскую. Я хватаюсь за перила и чудом сохраняю вертикальное положение, поэтому в помещение уже вваливаюсь, как слепец — и тут же попадаю во власть цепкого взгляда мастера зелий.

— Всё плохо?

Мужчина умеет ловить суть, поэтому мне не приходится растекаться мыслью по древу — я коротко киваю и с облегчением выдыхаю, глядя, как передо мной ставят стакан, до краев заполненный красной жидкостью.

Зелье обжигает рот, но я не останавливаюсь — допиваю до дна и, кажется, даже пытаюсь облизать стакан, но мне не дают. Нейт деликатно высвобождает посудину из плена моих пальцев и, придерживая за плечи, отводит в соседнюю комнату. Я сбрасываю шубку, сажусь на единственное кресло и утыкаюсь носом в воротник платья, ощущая, как постепенно появляется контроль над телом.

Я не знаю, сколько я там сижу, бездумно уставившись в пламя камина. К Нейту приходят посетители — я слышу их голоса за стеной. Тревор, не выдержав человеческого засилья, приходит ко мне и устраивается на коленях. Я почесываю лоснящуюся тушку за ухом, слушая тихое урчание и почти впадаю в нирвану — наверное, именно поэтому следующий хлопок двери отдаётся где-то в голове, заставляя меня выпасть из мыслей. Но ещё больше этому способствует уже знакомый голос…

… который я не рассчитывала сегодня услышать.

— Где?

— В гостиной.

И тишина, за которой следует скрип подошв. Размеренный, тихий.

Очень нехороший.

Тревор, почуяв неладное, мигом слетает с моих колен, оставляя меня одну.

— Предатель! — шепчу я коту, слыша, как за моей спиной сгущаются тучи.

Наверное, где-то я нагрешила перед тримудрой Богиней, потому что комнату заполняет едкая тишина, а затем в ней раздается ехидное:

— Так-так-так…

Я закрываю глаза. Всё, финиш. Приехали.

— Нейт, да? — уточняю, хоть и без того знаю, что да — Нейт. Небось, ещё самолично известил. Вряд ли это совпадение.

— Мисс Локуэл, я у вас что вчера спрашивал?

Молчу. Наверное, молчание — лучший выбор: ни к чему устраивать вечер откровенности при свидетелях. И Максвелл это понимает, выбирая единственный путь — тоже молчать. Он молчит и с каждым мгновением я всё больше тухну, чувствуя, как внутри меня завязывается в узел всё прекрасное, доброе и вечное. Наконец, тишина достигает пика и, словно снежный ком, катится на спад. Меня сгребают с кресла, накидывают на плечи шубу и, подхватив на руки, выносят из гостиной.

— Хорошего дня! — желает Риндан Нейту, толкая ногой дверь, а я возмущенно распахиваю глаза, глядя, как ухмыляется последний.

Ах ты…

Я не успеваю додумать — ловко взобравшись по лестнице, Максвелл проносит меня по дорожке. Я вяло дергаюсь, понимая — не отпустит. Поэтому посадку в дилижанс, уже ставшую привычной, воспринимаю как должное. Захлопнув за нами дверь, Риндан, однако, не спешит занять место напротив — он усаживается рядом, притягивая меня к себе. Близость мужчины дает о себе знать моментально: низ живота заполняется предвкушающей болью, а я прикусываю губу, изо всех сил стараясь не застонать. Что он себе вообще позволяет?

Ответ приходит быстро — достав из кармана плаща металлическую флягу, Риндан откручивает крышку и спустя миг по салону плывет тяжелый запах виски.

— Пей! — фляга оказывается у меня под носом и я морщусь: алкоголь в моём организме — редкий гость. Но спорить сейчас — себе дороже, поэтому послушно подношу емкость ко рту. Первый глоток обжигает гортань похлеще зелья, на втором я морщусь и пытаюсь отдать флягу обратно.

— Ещё! — требует Максвелл и я делаю ещё три глотка. После этого инквизитор, видимо, считает количество жидкости достаточным, забирает посудину и прячет в карман, а я затихаю, понимая, что только что произошло.

Алкоголь — всегда последняя инстанция. Именно поэтому мы так его избегаем, если резерв полон больше, чем на две трети.

А значит, теперь никаких зелий.

Мы едем в тишине. Наблюдая, как мимо проносится заснеженный лес, я думаю о неважном. Снегопад уже утих и воздух прозрачен, как стекло. Наверняка завтра будут заморозки — а учитывая зайцев, яблони нужно укрыть уже на этой неделе. Да и дорожки бы расчистить… вон, даже Максвелл заметил.

Я осторожно кошусь на мужчину, но он, кажется, даже не замечает моего взгляда. Cмотрит в стену и кажется занятым своими мыслями. Пальцы, затянутые в черную кожу форменных перчаток, постукивают по ноге.

Вновь отворачиваюсь. Хотела бы я знать, что у него на уме — но сканировать пространство сейчас точно не решусь. Да и эмпатия у него на два уровня выше — сомневаюсь, что смогу что-то узнать.

Да и нужно ли?

Наконец мы тормозим у дома. Все так же, не говоря ни слова, мужчина распахивает дверь и подает мне руку. Пока я стою рядом, расплачивается с извозчиком и, открыв калитку, заводит меня внутрь. Он по прежнему молчит — молчит, пока мы идем по тропинке, молчит, когда мы заходим в дом. И лишь сняв с меня шубу и сбросив свое пальто, всё же подаёт голос: