– Ты прав, я знаю.

– Пойдем спать.

Рен кивнула и направилась к раковине, чтобы вылить остатки уже остывшего кофе, а Ричард зашаркал к лестнице. Опустошая чашку, Рен краем глаза заметила в окне свое отражение. Вид у нее был тот еще.

Тут она заметила, что растущий в горшке на подоконнике базилик уже почти завял. Она быстро освежила его небольшим количеством воды из-под крана, зная, что уже через несколько часов он снова воспрянет.

– Давай, малыш. Попей.

Потом она выключила свет и поднялась в спальню, гадая, поливает ли серийный убийца свои домашние растения.

Глава девятая

Поездка в университет по пробкам могла занять несколько часов. Иногда Джереми был даже не против. Это то время, которое он мог провести в полном одиночестве, где никто не отвлекает его от мыслей.

Сегодня был не один из таких дней.

Джереми нервничал. Ощущение было такое, словно внутри ног бегает целая прорва маленьких жучков, и он покачивал и постукивал ногами в бесплодных попытках унять этот зуд. Такое бывало каждый раз, когда он пытался решить, что хочет создать следующим. Теперь, когда его цель была совсем близко, он не мог перестать о ней думать. Не мог перестать мысленно представлять, как будет разворачиваться его игра. Он уже мог чувствовать запах их отчаяния.

Джереми ущипнул себя за переносицу и включил радио, переключился на местную станцию.

– Жертву, белую женщину примерно двадцати лет, нашли этим утром у одного популярного местного бара. Тело отвезли на судмедэкспертизу, аутопсия будет проведена сегодня днем.

Джереми ощутил, как сердце у него забилось быстрее, а к лицу прилил жар. Всякий раз, когда он понимал, что эти неумехи-детективы нашли еще одного его гостя, Джереми охватывал особенный трепет. Единственная причина, по которой они еще не присоединились к преступникам, которых так усиленно ищут – это их своеобразная ложная мораль. Хрупкая вещь, которая может в любой момент разлететься на куски, словно стекло.

И еще этот судмедэксперт. Неважно, как сильно он верит, что мертвые могут с ним говорить – они не могут. Судмедэкспертиза может определить – иногда – причину смерти, но как они почувствуют последние мысли жертвы, судорожно глотающей стремительно заканчивающийся воздух? Криминальные патологоанатомы могут очень точно объяснить, что произошло после того, как остановилось сердце. Но они не могут написать отчет, объясняющий, как выглядит истинное мучение, не могут упростить до схемы безумное удовольствие, которое испытывает тот, кто его причиняет. Они вооружены пилой для костей, но никогда не обхватывали ладонью чужую шею. Смерть и боль нельзя объяснить в отчете о вскрытии, как ни пытайся. Это глубоко первобытные понятия, которым нельзя научить на лекции или измерить в лаборатории.

Они понятия не имеют, что их ждет – всю эту команду так называемых экспертов, все еще преследующих предсказуемого убийцу, действующего по определенной схеме. Никто из них не замечает, как все изменилось. Пока они будут тщетно пытаться составить его профиль, Джереми будет дирижировать из тени.

Пробка впереди начала рассасываться, и Джереми стряхнул с себя задумчивость.

Поймайте меня, если сможете.

Глава десятая

Это что, смерть?..

Рен была окружена такой плотной тьмой, что, казалось, ее можно тронуть ладонью. Затем на нее волной обрушилась жара, такая сильная, что голова идет кругом. Ее сердце забилось сильнее, и сильнее, и сильнее, пока темнота расцветала глубоким красным светом. В горле застрял крик, и Рен раскрыла рот, как рыба, в тщетной попытке глотнуть воздуха. Грудь разрывало от боли, а Рен все силилась закричать, позвать на помощь, но не могла проронить ни звука.

Затем тьма вдруг рассеялась, и Рен увидела собственных родителей. Они стояли посреди ослепительно-белой комнаты, и мать цеплялась за руку отца. Лица обоих были искажены от горя.

Рен обвила вокруг них руки, обняла покрепче. Теперь она чувствовала знакомый домашний запах мамы – от нее пахло яблоками, чувствовала аромат одеколона отца – чистый и теплый. Она стояла так, прижавшись к родителям, позволяя облегчению насытить воздух.

Становилось все холоднее.

Никто не обнимал ее в ответ. Рен откинула голову, пытаясь заглянуть им в лица, но заплаканные глаза родителей смотрели сквозь нее.

– Мам! Пап! – умоляюще проговорила она, дотронулась ладонями до их лиц. Ничего. Они стояли, вцепившись друг в друга, и не обращали на Рен никакого внимания.

Она снова ощутила жар. Глубокую, пульсирующую волну жары, смешанную с тошнотой. Рен снова попыталась дозваться родителей, и в этот раз ей пришлось перекрикивать белый шум, наполнивший комнату и терзающий ее барабанные перепонки.

– Мам? Где мы? Пожалуйста, помоги! – умоляла она. Никакого ответа.

Глаза матери были красными от слез. Она выглядела совершенно отчаявшейся и не отвечала Рен, как бы та ни старалась привлечь ее внимание. Статический шум вдруг перекрыл голос: он звучал знакомо, но не принадлежал ни Рен, ни ее родителям.

– Ты умираешь, Рен, – буднично произнес мужчина.

В ее жилах заледенела кровь. Она все смотрела в лица родителей, цепляясь за них и отчаянно не желая оглядываться назад, а их фигуры растворялись, словно дым, пока от них ничего не осталось. Когда последний их след исчез, Рен беспомощно упала на колени, и из ее груди вырвался очередной полузадушенный всхлип.

Голос заговорил вновь, и Рен пробрала дрожь.

– Что у тебя с ногами, Рен? – спросил он.

Рен перевела взгляд на свои бедра и медленно встала. Пол как будто бы потерял свою плотность, стал жидким и текучим, как вода. Рен потеряла равновесие и зашаталась.

Голос рассмеялся: сначала это был короткий, отрывистый смешок, который перешел в хихиканье, когда Рен снова упала на колени.

– Мои ноги, – прошептала она. Из них ушла вся чувствительность, словно из сухих, мертвых веток древнего дерева.

Наконец, Рен повернулась посмотреть на обладателя голоса. К ней шел стерильно-чистый мужчина, без единого пятнышка на белой футболке и джинсах. Лицо у него было размытым, и чем ближе он подходил, тем меньше воздуха оставалось в легких у Рен. Она спазматически закашлялась, давясь рвотными позывами. Ощущения были такие, словно кто-то засовывал ей в глотку раскаленную кочергу.

– Ш-ш-ш, – мягко прошелестел мужчина, опускаясь рядом с Рен на корточки и прикладывая к губам указательный палец. Несмотря на то, что она не могла различить его лица, Рен чувствовала – он улыбается. Она поползла назад, совершенно инстинктивно, не думая, волоча за собой отяжелевшие ноги в отчаянной попытке увеличить дистанцию.

– Беги, – тихо сказал голос позади.

Рен попыталась всхлипнуть, но в легких не осталось воздуха даже