То, что выпало на их долю, не передать словами, это точно. Но разве они не понимали, насколько чужими становятся ей, отказываясь говорить на эту тему? Почему они не могли представить себе, насколько это странно – смотреть на родителей с другого конца телескопа?

Она думала о том, чтобы потребовать от них рассказать ей свою историю, задать им все неудобные вопросы, но каждый раз мужество оставляло ее. Она так и представляла перед собой Джейн Эйр, которая строго смотрит на нее и в нетерпении постукивает начищенным сапожком.

Как то, что произошло с ними, вписывалось сейчас в ее жизнь? Среди всей этой бездны несказанного, где на многое намекали, но никогда не говорили вслух, могла ли она понять и оценить их усилия, жертвы? Могла ли она сделать достаточно? Быть достаточной? Вернуть им долг – но за что именно?

В итоге за годы она лучше стала разбираться, что к чему, и история про лодку из малопонятной сказки превратилась в кошмар.

Она лишь могла представить, какой еще больший кошмар предшествовал этому путешествию на лодке: война, ее последствия, жизнь под режимом коммунистической партии, падение Сайгона. Ван Ыок была даже рада тому, что решила поискать про все это только годы спустя.

Но теперь она уже обо всем прочитала. Это было словно непреодолимое желание потрогать качающийся зуб, и стоило ей начать, Ван Ыок больше не могла остановиться. С каждым разом всплывали все более пугающие факты, и с приливом адреналина она заставляла себя читать дальше. Многие источники того времени описывали события с неправдоподобной жестокостью. Ее родители были совсем еще юными, когда уплыли. Как им удалось справиться с неизвестностью, страхом, насилием?

Как бы она справилась?

Да не очень.

Хватило бы ей изобретательности и смелости, чтобы сбежать?

Вряд ли.

Так что, как бы ни раздражали порой ее родители, какими бы требовательными и зависимыми они ни были, для нее они все же остались героями, старшими в любом смысле этого слова, и она бы скорее умерла, чем разочаровала их. Даже если это бы убило ее.

Дыры и вопросительные знаки были лишь частью проблемы.

Как ей удастся хотя бы попробовать убедить родителей, что дочь-художница – это не самое худшее, что может случиться в жизни? Слава богу, этот разговор предстоит не раньше следующего года. Ну она и тряпка! Ван Ыок даже услышала, как недовольно цыкнула Джейн.

После телефонного разговора с маминым врачом, который подтвердил дозировку антидепрессантов (хватило одного быстрого взгляда на упаковку, чтобы понять, что мама перестала принимать таблетки), Ван Ыок уже на несколько минут опаздывала в подготовительный клуб.

Она вошла в церковь вместе с последним торопящимся учеником. Ван Ыок сразу же взяла на руки одну капризную малышку, Иман, чья мать сидела с одним из наставников и разбиралась со стопкой документов, присланных страховой компанией. Иман, от радости, что теперь ее носят по комнате, принялась за свою любимую игру – щекотать себе нос кончиком косички Ван Ыок.

– Напитки уже доставили? – спросила Атифа, одна из мам-помощниц.

– Да, должны быть в холодильнике в подсобке, – ответила Ван Ыок.

Атифа ушла, чтобы начать готовить полдник, который они раздавали в последние десять минут занятий, а Ван Ыок двинулась к столу, где сидели наставники, к которым еще не прикрепили учеников. Она объединила мальчишек и учеников в пары и направилась в зону начальной школы, за которую теоретически отвечала. Все были заняты своими делами, кроме одного наставника, который пытался разобраться с одной из мамаш, пришедшей в надежде пристроить на день своих троих детей.

Ван Ыок объяснила этой матери, что детям нельзя остаться на сегодня, но они могут записаться к ним, и дала ей несколько бланков, предварительно убедившись, что та поняла все, что там написано. Затем она обошла столы, где занимались дети из первых классов средней школы, и раздала им кое-какие дополнительные канцелярские принадлежности.

Ван Ыок здоровалась с людьми, отвечала на вопросы, убедилась, что Мэтью, наименее противный из всех тех парней, с которыми она училась в начальной школе, объединен в пару с Тхи Нго, сейчас уже учеником восьмого класса, который в прошлом году с невероятным восторгом разговаривал с ней про математику, и в который раз, обходя кругом помещение, пыталась представить, как сюда впишутся Лу и Билли.

Через полчаса глухой гул превратился в громкий рокот. Стоял знойный день, и потоки воздуха с улицы лишь еще больше добавляли жары с примесью песка. Лица блестели от пота, и запах тел и дезодорантов, появляющийся у всех к концу летнего дня, смешался с запахом церкви, тоже сильным в столь жаркий день: сочетанием ароматов кедра, бисквитов, книг и пыли.

Она видела, где находилась Эленор, которая руководила всем этим парадом – ее всегда окружала толпа людей: родители, старавшиеся расспросить обо всем, от школьных стипендий до юридических проблем, несколько учителей с ошарашенным видом, что привели своих учеников для того, чтобы те стали наставниками, детишки, которым просто нравилось быть рядом с Эленор, и кое-кто из волонтеров, в который раз спрашивающих о первом занятии.

Ван Ыок вспомнилось, как она впервые попала сюда ученицей, суперзастенчивой пятиклашкой. Эленор представила ее Деби и сказала: «А теперь вам нужно быстро и легко подружиться». Это встревожило Ван Ыок, но она решила взять пример с Деби, которая, спокойно улыбаясь, произнесла: «Ну, Ван Ыок, что ты сейчас читаешь?» А в конце занятия она похвалила ее: «Ты отлично читаешь! Видишь тех взрослых девочек, вон там?» Ван Ыок обернулась и увидела за столиками неподалеку девочек старше себя, которые обучали учеников. «Когда-нибудь ты станешь одной из них. Будешь помогать младшим». Ван Ыок не могла в это поверить, но она гордилась тем, что ее похвалили за хорошее чтение. Родители тоже очень обрадовались, когда она тем же вечером передала им этот комплимент.

Подумав о родителях, она мысленно вернулась к разговору о враче. Сколько бы она ни обсуждала это со своей матерью, та никак не хотела осознавать, что лекарствам нужно время, чтобы подействовать. Оба родителя свято верили в то, что, приняв таблетку, тут же начинаешь чувствовать эффект от нее. Препарат, который выписал доктор, требовал терпения и изменения дозировки. Ее маме стало лучше, но когда она снова неделю чувствовала себя неважно, то готова была сдаться. Теперь им предстояло заново все это обсуждать. Ван Ыок тяжело вздохнула.

Иман, которая все еще сидела у нее на руках, тоже тяжело вздохнула.

Ван Ыок невольно рассмеялась.

Утром в субботу Ван Ыок проснулась вся на нервах. Простонала. Понедельник был днем, когда можно не надевать форму и приходить в обычной одежде, и Ван Ыок решила, что после завтрака, перед тем как сядет за домашнюю работу, обязательно выразит свое недовольство в письменной форме. Темой будут деньги, а вернее, их отсутствие.