До сих пор ни одного мужчину не заботила ее безопасность. До чего же он фальшивит!

— Какая тебе разница! — цинично возразила Гвинет. — Прошлая ночь доказала, что я тебе полностью безразлична!

— Прошлой ночью меня заботила всего лишь физическая часть, — сказал он. — Я хотел доставить тебе удовольствие. Разве ты этого не поняла? — добавил он яростно. — Или тебя возбуждает лишь опасность?

Его гнев взволновал ее. Она едва держала себя в руках.

— Кстати, для информации. То, что было прошлой ночью, — ошибка. Я этого не искала, понятно? Этого больше не повторится. И я не обязана давать тебе отчет в своих поступках. А как ты их истолкуешь сам, дело твое.

— Неужели?

— Да, — настаивала Гвинет. Или сама хотела в это верить?

— Но твое поведение вчера убедило меня в том, что ты готова заниматься сексом с первым встречным, и, очевидно, для тебя это не первый опыт.

Не первый опыт? Она до сих пор находилась под впечатлением от первого секса.

— Ты ошибаешься, — возразила ему Гвинет устало. — Прошлая ночь была не только первой, но и последней! Лучше всю оставшуюся жизнь быть старой девой, — черт, черт, черт, и почему у нее это вырвалось? — чем подвергаться насилию, как вчера!

Он все же вывел ее из себя, надавив на больное место. Сердце девушки буквально рвалось на части от боли. Но она сама виновата во всем, что у них с Тариком произошло.

Правильно она делала раньше, подавляя в себе желание. Надо было продолжать в том же духе. А теперь… как бы хотелось ей никогда не встречать этого мужчину!

— Старой девой? Такая женщина, как ты?

Его откровенное недоверие оскорбило ее до глубины души.

— Какая — такая? Хочешь сказать, если мы провели вместе ночь, то теперь ты можешь мною командовать, как тебе вздумается? Боюсь, ты ошибаешься, — она горько рассмеялась и покачала головой. — Клянусь тебе, опыт прошлой ночи убедил меня остаться старой девой.

— Так ты… Хочешь сказать, что ты девственница? — изумлению Тарика не было предела. — Ты лжешь! — выпалил он.

— Нет, я не лгу, — спокойно сказала Гвинет. — Но у тебя есть причины не верить. Думай, как хочешь. Мне все равно! — Наконец вся ярость вырвалась наружу, опустошив ее. Девушка готова была расплакаться. И почему она ему призналась? Он вce равно не верит, а получилось глупо. Еще глупее, чем могло бы быть.

Надо немедленно уходить от него подальше. Не то он расстроит ее еще больше. И, не дожидаясь его ответа, она развернулась и поспешила в кабинет, где закрылась на ключ.

Гвинет была выбита из колеи. Сердце отчаянно колотилось. Чтобы немного успокоиться, она прислонилась к двери и закрыла глаза. И как ему удалось вывести ее из себя? А ведь она так старательно воспитывала в себе спокойствие.

Тарик остался один.

Порывисто дул морской ветерок. Это тот самый ветер, который когда-то гулял по висячим садам Потерянной. Долины. Пахло пустыней, чистотой, свободой. Этот ветер вселил в Тарика мужество, уверенность в том, что он преодолеет любую опасность.

В пустыне не было места обидам и личной вражде. Там на мужчину возлагалась обязанность охранять слабых, нуждающихся в нем, бороться за мир, быть самоотверженным и верить только в себя. Как делали его предки когда строили эти сады, которые он пытался найти и реставрировать.

Она солгала, что он был ее первым мужчиной. Не может быть. После прошлой ночи он абсолютно уверен в этом.

А что, если нет? В пустыне действовали свои правила, простые и строгие: мужчине полагалось хранить честь, а женщине — девственность. Закон пустыни гласил: глаз за глаз, зуб за зуб. Похищенная девственность — позор, от которого можно избавиться, только женившись на обесчещенной тобой женщине.

Для девственницы она вела себя слишком раскованно и страстно. Долой мысли о свадьбе! Женитьба без любви — это как хлеб без соли. А влюбиться он не мог себе позволить. Его родители были влюблены. И что из этого вышло?

Знает ли Гвинет, как она ранима? Неужели не понимает, что любой может ее обидеть? А людей без совести и чести так много. Сначала поиграют, а потом бросят. Нет. Этого нельзя допустить. Пусть сидит здесь, так она в безопасности. Ей нужна защита, и прежде всего от самой себя.

Надо было сразу занять спальню, а ему оставить кабинет, подумала Гвинет, глядя на крохотный диван около стены. Конечно, он раскладывается, но места для этого тут явно не хватало.

Она была эмоционально и физически опустошена, но все же ей не спалось.

Такие люди, как она, о которых в детстве не заботились родители, часто не боятся ничего в жизни. Почему судьба распоряжается так, что некоторые обделены теплом родительской любви? В лучшем мире каждый обязательно обретет любовь и заботу, которой был лишен здесь, на земле. Возможно, неспроста и появилось утверждение «возлюби себя», философия разумного эгоизма, как самый лучший способ испытать любовь. Но видеть сотни людей, которые любят друг друга, было больно. Это лишний раз напоминало, как пуста ее жизнь. Может, поэтому Гвинет так страстно откликнулась на порыв Тарика. Наверное, часть ее самой решила превратить неблагородный металл — секс — в золото любви.

Теперь же она казалась себе глупой и смешной из-за того, что вообразила, будто Тарик захочет быть с ней.

Девушка задумчиво подошла к книжным полкам и достала историю Зурана, которую уже давно приглядела. Устроилась поудобнее на диване и открыла книгу. К удивлению Гвинет, содержание ее безумно увлекло.

Тарик остановился у двери кабинета. Из комнаты не доносилось ни звука. Было около полночи. Он уже поужинал, заказав еду в ресторане на две персоны. Пускай он игнорировал ее присутствие, но морить голодом вовсе не собирался.

Однако молодая особа отказывается от еды, что ж, это ее личное дело.

Тарик повернул ручку двери и вошел.

Комнату освещала настольная лампа. Гвинет полулежала на диване. Она крепко спала. На полу валялась книга. Девушке было явно неудобно. Она даже не позаботилась разложить маленький диван.

Тарик повернулся к двери, чтобы уйти, но вдруг остановился. Если она так проспит всю ночь, то наутро проснется с болью в позвоночнике и шее, и у нее точно затекут ноги.

Спящая, она выглядела еще более беззащитной. Черные ресницы и персикового цвета кожа делали ее лицо таким трогательным.

Он открыл дверь, собираясь уйти, но не устоял перед искушением и снова посмотрел на девушку. Так хотелось разбудить ее, но ей, очевидно, это не понравится. Даже спящая она казалась олицетворением решительности.

С чего это я должен заботиться о ней! — возмущался Тарик. И все же он аккуратно взял ее на руки. Ведь она может уйти, если ей будет здесь некомфортно. Какие у нее крохотные ножки, а какие красивые розовые ноготочки, любовался он ею по дороге в спальню. Так, лучше направить свои мысли в другое русло.