После этого его ноги вернулись на кровать уже в белых носках.

— Лучше? — спросил он, ничуть не беспокоясь об этом.

Я разок кивнула.

— Намного.

Он снова улыбнулся, и хоть я ничего о нем и не знала, но поняла, что искра в его глазах — это что-то редкое. Что-то чистое.

— Ну и как они с тобой тут обращаются? Как еда?

У меня тяжелая форма амнезии. Эдди вытащил меня из озера наполовину мертвой. Очевидно, что он ждал почти три месяца моего пробуждения. И сейчас его первый вопрос о еде?

— Мне не с чем сравнивать. — Я похлопала себя по голове и пожала плечами. — Конечно, я думаю, снаружи должно быть что-то лучше, чем суп и «Джелло».

— Смотря какое, — небрежно заметил он, складывая руки на груди. — Это красное или голубое «Джелло»?

Уголки моих губ изогнулись вверх. Я не привыкла к такому. Но подыграла ему. Это было даже приятно.

— Зеленое.

— Это просто неприемлемо! — сказал он в притворном негодовании. Сев ближе, его ноги в носках соскочили с кровати. — Как смеют они подавать что-то настолько противное!

Я издала звук. Это был смех. Я смеялась. Теперь я знала, как это звучит.

— Но нет ничего хуже банана, который они пытались заставить меня съесть, — добавила я, прикрывая свой рот рукой, словно стеснялась быть счастливой.

Глаза Эдди загорелись весельем, но он покачал головой и нахмурился.

— Зеленое «Джелло» и фрукты? Я выскажу свое мнение первой попавшейся медсестре.

Я высунула язык. Даже мысль об этой кашицеобразной желтой штуке вызывала во мне отвращение.

Эдди хихикнул, и мысли о еде улетучились из моей головы. Мы долго смотрели друг на друга. Воздух вокруг нас, казалось, сжался или, может, мою кожу на мгновение стянуло. Реальность разрушила наше веселье, и множество вопросов в моем сознании выплыли на поверхность.

— Где я нахожусь, в смысле, в каком штате? — тихо спросила я.

Эдди удивленно вскинул брови.

— Тебе никто не сказал?

Я скорчила гримасу.

— Они практически ничего мне не сказали. Они думают, что я слишком хрупкая.

Его ноги вернулись на матрас, когда он откинулся на спинку стула.

— Ты через многое прошла.

— Ничего из этого я не могу вспомнить.

Могла ли я позволить себе грустить о вещах, которые не могла вспомнить? Я знала, что не пострадала… но было тяжело испытывать эти чувства.

— Ты действительно ничего не помнишь? — Эдди внимательно посмотрел на меня.

Я не знала почему, но каждый раз, когда мужчина смотрел на меня, я чувствовала, будто он что-то ищет. Кроме того, как я могла расстраиваться, если не имела ни малейшего представления о том, что происходит на самом деле? Все, что у меня было, это кусочки… кусочки не очень привлекательной картинки, но похоже, мне нужно куда больше, прежде чем все встанет на свои места.

И снова я погрузилась в себя, — к своему пустому разуму и пустому миру, пытаясь вспомнить хоть малейшую деталь о себе. Что-нибудь. Но не смогла.

— Ничего.

— Даже меня? — спросил он, его голос был менее расслабленный, чем до этого. Как будто Эдди знал, что ему не следует спрашивать об этом, но не смог совладать с собой.

— С чего бы мне тебя помнить? Я должна?

В его глазах моментально промелькнуло разочарование, но потом он покачал головой.

— Нет. Когда я вытащил тебя из воды, ты на мгновение открыла глаза. Я подумал, может, ты видела меня.

— Ох. Мне жаль. Я только помню, как очнулась здесь.

— Все в порядке. Это вполне нормально.

— Они попросили тебя ничего мне не рассказывать, не так ли? — Я откинулась обратно на подушку и вздохнула.

Ранее, находясь в одиночестве и ожидая врачей, я отрегулировала кровать так, чтобы можно было сидеть прямо. С тех пор как очнулась после комы, лежать мне не очень нравилось.

По правде говоря, мне было некомфортно. Я никому об этом не говорила. Док записал бы это с таким лицом, будто страдает запором, и вызвал бы психиатра. В любом случае, все это не так уж важно. Имею в виду, очевидно, я должна чувствовать какой-то дискомфорт после пробуждения из длительной комы. Я слишком долго пролежала в постели без движений; конечно, мое тело сражалось против того, чтобы делать это снова.

— Они также сказали мне, что я не могу войти сюда и увидеть тебя, — сказал он, подмигнув.

— Но ты все равно приходил, — произнесла я, вспоминая, что доктор Бэк говорил мне. — Почему ты приходил каждый день?

— Я не мог держаться в стороне. — Его взгляд блуждал по моим чертам, и впервые после пробуждения я задумалась о том, как выгляжу.

— Но почему? — настаивала я, не в силах отвести глаз от его пристального взгляда. Эти синие омуты поглощали меня.

— Потому что я вытащил тебя из воды. Ты была такой… невосприимчивой. Я испугался и, принеся тебя сюда, чувствовал себя причастным ко всему происходящему. Хотел убедиться, что ты будешь в порядке.

— Тебе было жаль меня, — подчеркнула я.

— Вообще-то, — прошептал он, и в его голосе было что-то чистое и совершенно правдивое, — мне было жаль людей, которых ты оставила позади, людей, которые могли скучать по тебе.

— Об этом… — Я моргнула, пытаясь оторвать свое внимание от его лица. — Доктора говорят, что никто не приходил, чтобы опознать меня.

Эдди покачал головой.

— Нет, никто не приходил.

Слезы обожгли глаза. Иногда было легко оттолкнуть это, отстраниться от всего, но временами это ударяло меня прямо по лицу. Никто не приходил за мной. Я была совершенно одинока и даже не знала своего имени.

— Полиция ведет поиски? — поинтересовалась я, вспоминая что-то еще из слов доктора.

— Да, насколько мне известно. Какое-то время это была горячая история в новостях. И в газетах, и на радио. Они изучали заявления о пропавших без вести, но до сих пор ничего похожего на твою историю не нашли.

— Даже я не знаю своей историей! — вырвалось из меня. — Как они могут знать?

Эдди прочистил горло.

— Я к тому, что нет ни одного совпадения с твоим описанием или возрастом среди пропавших без вести после твоего появления здесь или за несколько месяцев до этого.

Мне стало стыдно из-за того, что сорвалась на него. Он был единственным человеком здесь, а я вымещала свое разочарование на нем.

— Прости меня.

— Нет. — Он двинулся ближе, облокотившись на свои колени и наклонившись к кровати. — Не извиняйся, никогда. Не передо мной.

— Мне не следовало кричать на тебя.

Шторм в его глазах стих.

— Я переживу.

Уверенность в его тоне, как ни странно, успокаивала. Мне понравилась это