litbaza книги онлайнНаучная фантастикаЯ буду всегда с тобой - Александр Етоев

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 7 8 9 10 11 12 13 14 15 ... 73
Перейти на страницу:

Слушал Рза внимательно и серьёзно, даже те казённые фразы, без которых не могло обойтись ни одно торжественное собрание. К войне он относился двояко. Принимая войну как данность, он считал её изъяном природы – человеческой, никакой другой.

Когда гремела Первая мировая – Рза работал тогда в Москве в польском челюстном лазарете, делал снимки в рентгенолаборатории и каучуковые носы для раненых, – он частенько задумывался над смыслом тех событий, что охватили мир.

Какая-то она была ни о чём, та Первая мировая война. Братство славян… Николай Второй, зачитывающий с балкона дворца манифест о вступлении России в войну… Патриотическая демонстрация на Дворцовой площади… Хоругви… «Боже царя храни…» Поезда, отбывающие с Николаевского вокзала под музыку полковых оркестров…

Рза с тоской рассматривал фотографии, печатавшиеся тогда в газетах, – окопы, артиллерийское орудие на тракторной тяге, вязнущее в дорожной грязи, ложная пушка – ствол дерева на подпорках с единственным колесом от телеги и солдатом, приставленным её охранять, полевые лазареты со скучающими рядами раненых, унтер-офицер, фальшиво отплясывающий кавказский танец с шашкой в одной руке, кинжалом в другой и с бутылкой шампанского на стриженой голове, – смертная вселенская скука, вот что навевало всё это.

Если нынешняя война была взаправду патриотической и народной, то есть войной с врагом, посягнувшим на дом, на родину, то та была нечто выдуманное, расплывчатое, навязанное извне, с летающей в пыли недотыкомкой. Нечто серое, будто мышь в шинели.

То, что нет никакой романтики во всех этих регулярных бойнях, которые устраивают народы своим инакоговорящим соседям, – в этом Рза убедился просто. Году в пятнадцатом, зимой, в январе, в лазарет привезли солдатика, совсем юного, вчерашнего гимназиста. Солдатику оторвало нос, и юноша этим сильно мучился. Но не как другие, не потому, что лишится благоволения барышень, он мучился по другой причине. Юноша мечтал стать героем, открыто, лицом к лицу биться за славянское братство с предательницей кайзеровской Германией, а без носа – какое «лицом к лицу», без носа и героев-то не бывает. Рза сделал ему нос, нос понравился – каучуковый, но с виду как натуральный. Наш герой расправил плечи, заулыбался, вновь стал чувствовать себя героем и патриотом. Но раз вышел наш герой на прогулку, под Крещенье, когда самый мороз. На морозе лицо его раскраснелось, только нос остался белым, как кочерыжка. И когда он углядел это в зеркале, сорвал нос, выкинул его вон и гонялся по лазарету за муляжистом, грозясь убить его, дьяволово отродье. Но в результате убил себя. Пустил себе пулю в рот, не вынеся душевных переживаний.

Работа войны простая – удобрять землю кровью и перегноем из мёртвых тел. Иное дело человек на войне. Долг требует отречения от морали. «Если ты убил одного немца, убей другого – нет для нас ничего веселее немецких трупов», – взывал к защитникам родины военный журналист Эренбург, роман которого про Хулио Хуренито Рза читал в Париже в двадцать пятом году в знаменитом кафе «Ротонда». Кстати, сам Эренбург тогда же ему эту книжку и подарил, даже написал на титуле какую-то весёлую глупость, что-то про любовь к жизни и особенно к хорошеньким парижанкам.

Понятно, злом отвечать на зло в условиях военного времени, тем более что мы априори сторона правая, считается в порядке вещей. Сами немцы принуждают нас к этому, наставляя своих солдат: «Для твоей личной славы ты должен убить ровно сто русских… Уничтожь в себе жалость и сострадание, убивай всякого русского, не останавливайся, если перед тобой старик или женщина, девушка или мальчик…»

Эренбург с его «весёлыми трупами» просто ангел по сравнению с такими зверовидными наставлениями.

Между тем на сцене под портретом верховного продолжалось праздничное камлание. На трибунке, обшитой красным, сыпал цифрами председатель окружного потребсоюза товарищ Цорь.

– …Сдали в фонд главного командования облигаций на сумму пятьсот десять тысяч рублей и триста двенадцать тысяч сто двадцать четыре рубля наличными… восемнадцать тысяч тонн рыбы, консервов рыбных двенадцать тысяч восемьсот одиннадцать тонн… в фонд Красной армии оленьего мяса двадцать четыре тысячи тонн ровно… меха в фонд обороны на сумму полтора миллиона двести тысяч рублей…

Выпав мыслью из настоящего, скульптор думал о смерти и человеке.

Смерть совершенно необходимое и важное условие жизни человека, полагал Рза. Смерть подводит итог всякой человеческой деятельности. Если бы жизнь человеческая была бесконечной, размышлял Рза, то человек откладывал бы всё важное на потом, как это бывает в молодости. Когда же природа положила перед тобой предел, за которым пустота или вечность, мудрый человек старается делать в первую очередь поступки важные.

Война в этом смысле, как это ни парадоксально звучит, мобилизует человеческие возможности. Непопулярному в мирной жизни «memento mori» возвращается в военное время его истинное значение.

Пружина смерти в часовом механизме любой войны, особенно такой жестокой, как нынешняя, заведена туго, стрелка быстро делает обороты на циферблате человеческой жизни. Каждый должен помнить об этом.

И не смерти надо бояться, смерти бояться глупо. А того, что при жизни не доделал людям хорошего.

Справа мягко толкнули в бок:

– Степан Дмитриевич, готовьтесь. Ваш черёд пить из чаши славы.

Это предупредительный Ливенштольц дал сигнал о запланированном заранее панегирике в честь сталинского лауреата.

Илья Николаевич Казорин, уже обласканный вниманием родины медалью «За трудовую доблесть» и перешедший в новое качество – начальника Дома ненца (вместо убывшего товарища Бунимовича), одёрнул парадный френч. Блеснула в электрическом свете рубиновая эмаль звезды. Вторя ей, засияла рядом младшая сестрёнка награды, медаль «За трудовое отличие», вручённая годом раньше.

Улыбнувшись, он продуманным жестом перенёс внимание зала с трибуны на боковой проход. Там за стойками с протянутой между ними красной лохматящейся верёвкой возвышалось серое изваяние воина с гранатой в руке. Его фигура на кумачовом фоне появлялась словно бы из огня, одна рука срослась с автоматом, рука с гранатой резко отведена в сторону, ещё секунда – и смертельный снаряд уйдёт вперёд по траектории взгляда, которым воин просверливает пространство между собой и невидимыми врагами.

– Товарищи, – произнёс Казорин, тщательно проговаривая слова, – посмотрите на этого воина, внимательно посмотрите. Он из камня, но это не просто камень. Это символ нашей стойкости, нашей неколебимой силы. Искусство в военное время… советское искусство и его мастера работают на дело победы, вдохновляют нас всех, каждого на боевые и трудовые подвиги. Все мы знаем знаменитый плакат «Родина-мать зовёт», все мы помним пронзительный взгляд этой русской женщины, матери, призывающей своих сыновей встать на её защиту. Это и есть искусство – поднимать людей на борьбу, говорить им самое важное, то, о чём мудро и справедливо сказал нам товарищ Сталин в начале войны с фашистами: «Наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами». – Илья Николаевич чуть помедлил, чтобы зал, включая президиум, проникся мудростью слов верховного, потом плавно простёр руку над головами, выбирая из всех единственную. – Товарищи, всем нам выпала честь приветствовать в этот знаменательный день художника, большого художника, лауреата премии имени товарища Сталина, главной премии государства за выдающиеся творческие заслуги, товарища Рзу Степана Дмитриевича, автора этой скульптуры, – Казорин снова указал на «Воина-победителя», – и многих других художественных работ, воспитывающих в советских людях чувство родины и дающих уверенность в нашей скорой победе. Степан Дмитриевич, встаньте. Товарищи, поаплодируем товарищу скульптору.

1 ... 7 8 9 10 11 12 13 14 15 ... 73
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?