– Ну, можно в порту документы переводить, – медленно начал он, но сам же и оборвал себя, побарабанил пальцами по столу и, глядя мне в глаза, добавил твердо: – Нет, тебе надо ехать в Москву, там работать и там строить карьеру.

– И ты не будешь скучать?

Лицо его приняло лукавое выражение.

– А кто знает, может, я за тобой тоже в Москву отправлюсь…

– Влад!

Но он поднял руку:

– Секрет!

– Да и не секрет это. В Веденске все уже знают, что к тебе присматриваются в министерстве…

– Ох уж эти маленькие городки, – он покачал головой, – ничего не скрыть. Но я сам еще ничего не решил.

В этот день в офисе я старательно смотрела в бумаги, но мой взгляд неизменно ускользал от цифр и графиков и спешил коснуться его лица. Влад был серьезен и внимателен, весь поглощен работой. А я вспоминала, как красивы линии его плеч и груди, скрытые под рубашкой. Когда чудеса случаются наяву, они кажутся нам такими естественными…

«Разве может женщина, – думала я, – которой родители дали хорошее воспитание и приличное образование, которая понимает, что такое мораль, встречаться с двумя мужчинами?» Но мое сердце противилось разуму. Меня притягивал к себе Григ – такой родной, близкий, любящий меня без памяти. И я была влюблена во Влада – мужественного, уверенного в себе, снисходительного к слабым и такого нежного… Разбить этот треугольник мне самой было не под силу. Счастье, что мои любимые мужчины были так далеки друг от друга. А что будет, если они вдруг встретятся? Не как Григ Полторацкий и Влад Басаргин, а как любимые мужчины одной и той же женщины? Мне даже не по себе стало, когда я представила эту картину.

– Санечка, что-то ты часто дома не ночуешь, не нравится мне это, скажу без обиняков, – однажды заметила тетка за утренним кофе.

Я, как в детстве, виновато опустила голову.

– Нет, не думай, что лезу в личную жизнь и что буду читать нотации. Но город-то у нас сама знаешь какой… А фамилия Чайкиных всегда привлекает как хвалу, так и хулу.

– Я поняла, тетя, – прошептала я. – Я постараюсь не притягивать сплетни.

Тетка кивнула, показывая, что тема закрыта. Но у меня оставался вопрос, который очень хотелось задать:

– А ты знаешь Влада Басаргина?

Тетка кивнула и поджала губы.

– Конечно. Приятный молодой человек. Но и только.

– И это все, что ты можешь сказать? С твоей проницательностью?

– А что ты хочешь услышать? Ну что же… Он очень одинок, хотя кажется, будто общителен и вообще такой рубаха– парень. А чтобы поглубже спрятать свое «я», ведет себя на людях прямо по Пушкину: «Попадья Балдой не нахвалится, поповна о Балде лишь и печалится, попенок зовет его тятей», и так далее. Поэтому такие люди не внушают мне доверия. Они – как чемоданы с двойным дном или игрушки с сюрпризом. Что там скрывается – румяный бойскаут или озлобленный волчонок, – станет понятно, когда обстоятельства позволят.

– А если не позволят?

– Жизнь, она все по своим местам расставляет. Да ты не слушай меня, – поспешила утешить меня тетя: видимо вид у меня был, как у поникших астр, что росли на тетином балконе в изящных горшках. – Не зря люди говорят, слушать надо себя и только себя, – закончила она и величественно выплыла из кухни.

Дни понеслись галопом. Вечером, возвращаясь после поздней репетиции, я вдруг увидела у подъезда дома Грига. Царствовали южные сумерки, наплывали ароматы цветов, с набережной доносилась музыка.

– Куда ты пропала? – хмуро спросил он.

– Разве я могу пропасть в Веденске? – пошутила я.

– Я вчера заходил – тебя не было. Все с Владом в театре сидишь? Или, может… – Он не договорил. Его губы тронула мрачная усмешка, но глаза, устремленные на меня, оставались холодными.

– Раз уж наш домосед не хочет сидеть со мной в ложе театра, приходится искать компанию, – я снова попыталась обратить все в шутку. Но лицо Грига оставалось сосредоточенным.

– У меня к тебе было дело. Я тебя потом еще ждал часа два у дома.

– Ну, рассказывай свое дело!

– Потом. Если захочу.

О деле Григ так и не рассказал. Когда я взяла его за руку, он двинул плечом, откинул темный хвост волос на спину, сразу схватил меня в охапку и жадно припал к губам. Я не сопротивлялась. Мы забыли обо всем, время словно остановилось. Нас штормило любовью, нас било дрожью от жажды, и мы никак не могли надышаться друг другом. Губы касались ресниц, пальцы сплетались и спутывались, как ветви деревьев. Мы касались друг друга, будто никогда раньше не знали, как это бывает, и все не могли разорвать объятия, опасно теряя равновесие. Это происходило на грани сумасшествия – мы выпали из мира и погрузились в свой собственный, не менее реальный, с теми же взлетающими к небу конусами пирамидальных тополей, пятнистыми разлапистыми платанами, старыми домами, увитыми плетьми дикого винограда. Мы целовались в каждом укромном уголке, который попадался в наших бездумных скитаниях, хотя вскоре утратили всякое чувство неловкости, целуясь напропалую там, где нас внезапно настигало желание почувствовать друг друга. Южный вечер накрывал землю густой синевой, подкравшись незаметно, словно вор. Мы брели по ночному Веденску, держась за руки. И каждый пустой перекресток с моргающим совиным светофором был для нас поводом остановиться и снова целоваться. А когда я устала, мы сняли обувь и пошли босиком под внезапно брызнувшим полуночным дождем.

А потом в полумраке спальни я внезапно поняла, что очень устала от романов. Демон, мучивший меня, оставался при мне, разве от него убежишь? Поэтому чье-то присутствие – это как раз то, что мне было нужно. Лишь бы отвлечься от мыслей о прошлом… Ведь моя жизнь резко изменилась. Я пыталась занять себя работой, общением с людьми, чтобы доказать себе, что еще жива, и иногда это мне удавалось. Дело в не романах, а во мне самой.

Мне скоро тридцать лет… Считается, что самое сложное должно быть позади. В этом возрасте женщина уже крепко стоит на ногах и точно знает, чего она хочет. У кого-то семья, дети. У кого-то карьера. Кто-то живет просто по инерции. Но именно в это время понимаешь, что жизнь одна и имеет определенные границы. Все, что осталось позади, кажется несерьезным и ненастоящим. Хочется перемен. Хочется начать новую жизнь. Хочется, чтобы счет снова был ноль-ноль… Я почувствовала легкую дрожь. Откуда такие мысли?

Григ приподнялся на локте и заглянул мне в глаза:

– Не спишь?

Я думала о Григе и Владе – странным образом оба слились в одного мужчину, отголоски от объятий первого слились с ощущениями от рук и губ второго. И в эту секунду мне это казалось таким естественным, таким простым…

Григ прижал меня к себе и стал баюкать, словно ребенка. Он шептал какие– то успокаивающие слова, гладил по голове и по спине, укутывал в одеяло. Вслушиваясь в его голос, чувствуя его тепло, ощущая себя в полной безопасности, я медленно погружалась в сон.