от нападающего, в страхе схватился за лезвие, но преступник продолжал наступать. Он ранил меня семь раз, кровь из раны на руке брызнула мне на шею и лицо. Нож вошел глубоко в живот и пробил печень. Я хотел отползти, позвать на помощь, но через несколько метров силы иссякли. Я лежал, и мне было ужасно больно, я истекал кровью, и моя агония продолжалась очень долго. Но никто не мог мне помочь. Я был один».

Мы воссоздаем картину преступления не только путем ощупывания или беглого осмотра. Это результат тщательного изучения следов, обнаруженных на месте преступления, а также многочисленных обследований, наблюдений и измерений, которые мы можем провести только в секционном зале. Но даже на месте преступления судмедэксперт получает лишь приблизительное представление о характере повреждений. В конце концов, полиция ожидает, что я сделаю первые заключения о причине смерти: был ли это удар острым или тупым предметом, а может быть, имели место удушение или огнестрельное ранение? Кроме того, мы проводим обследование, чтобы примерно установить время смерти. Для этого мы измеряем ректальную температуру и проверяем, насколько сильно распространились трупные пятна (как я уже говорил, они появляются самое раннее через 30 минут и к тому же могут перемещаться). Поначалу этот процесс идет легко. Однако через 20–24 часа говорят о фиксированных мертвых или трупных пятнах, потому что даже сильное надавливание большим пальцем больше не может заставить их изменить интенсивность[28]. Также мы проверяем, насколько далеко зашло мышечное окоченение. Оно начинается через два-три часа после наступления смерти с височно-нижнечелюстного сустава. Мышцы становятся жесткими, а суставы теряют подвижность. При полном трупном окоченении тело твердеет, словно доска. Также мы осматриваем пространство вокруг трупа. В большой ли луже крови он лежит? Присутствуют ли брызги крови жертвы, возможно, даже преступника? Какую форму они имеют, как расположены? Все это позволяет сделать вывод о том, как совершалось преступление.

Однако на месте нам обычно удается сделать лишь несколько довольно поверхностных заключений о действительной причине смерти. Вот почему мы стараемся провести вскрытие как можно раньше. После сбора вещественных доказательств тело передают в Институт судебной медицины, где немедленно должно быть произведено вскрытие – часто ночью и в выходные дни. Как и врачи из отделения неотложной помощи, судмедэксперты при необходимости работают круглосуточно. Я категорически не согласен с неоднократными возражениями коллег-медиков из других специальностей, что мои пациенты иногда могут и подождать, ведь они мертвы: чем точнее и быстрее мы установим причину смерти, оружие, время совершения преступления и его вероятный сценарий, тем успешнее будет расследование убийства. Неоднократно подтвержденный принцип заключается в том, что шансы поймать преступника сходят на нет через 24 часа. Потому что следы остывают, воспоминания свидетелей тускнеют, а труп раскрывает тем больше подробностей, чем раньше мы начинаем его исследовать. Это касается как обнаружения улик на теле, так и микроскопических или токсикологических исследований. Мы действительно стараемся понять все, что он хочет рассказать.

Да, мы, судмедэксперты, можем понимать мертвых, например благодаря проведению компьютерной томографии перед вскрытием. Таким образом, помимо внешнего осмотра тела, мы получаем довольно хороший обзор внутренних повреждений, будь то расположение застрявших пуль или же пролегание раневых каналов. Но в конечном счете только вскрытие предоставляет всю необходимую информацию. На вере, предположениях и надежде далеко не уедешь. Пусть мертвые покоятся с миром? Нет! Это было бы несправедливо по отношению к ним и их семьям. Нам нужно выяснить, действительно ли кто-то умер от сердечного приступа или его могли задушить. Нам нужно узнать, случился ли у покойника инсульт или кто-то его убил. Нам нужно разобраться, было ли у него опасное для жизни заболевание или его отравили. У нас есть обязательство перед умершими – внимательно смотреть, чтобы не пропустить случаи насильственной гибели. 85-летняя женщина, которая, по словам сына, умерла во сне, на самом деле могла быть убита с целью скорейшего получения наследства. К сожалению, мы постоянно сталкиваемся с подобным. И, как защитники слабых и мертвых, мы, судмедэксперты, докопаемся до истины.

Я также вижу смерть как своего рода освобождение для многих немощных стариков, и так страдающих от сонма заболеваний. Конец пути на этой планете достигнут. Но в то же время я регулярно сталкиваюсь с абсолютно преждевременной гибелью людей в расцвете лет – молодых мужчин и женщин, у которых, по сути, вся жизнь была впереди. Иногда попадаются и мертвые дети, чья жизнь только началась. Расследование именно таких смертей и выяснение, когда и как эта жизнь внезапно оборвалась, является прерогативой судебной медицины. И всегда возникает вопрос – почему.

Вскрытие – эстетичная и чистая процедура. Наш современный секционный зал оборудован как операционная. Там мы пробираемся в глубины тела с помощью различных ножей, ножниц, скальпелей и пинцетов, а также специальных пил – так называемого секционного набора инструментов.

Мы очень внимательно смотрим, принюхиваемся, трогаем, документируем. Кроме того, при вскрытии мы берем образцы для микроскопических и токсикологических исследований, чтобы отследить незаметные глазу следы и токсины.

Вскрытие – это в прямом смысле слова серьезное вмешательство в безжизненное человеческое тело. Поэтому мы действуем благоразумно и осторожно: бережно обращаемся с лежащим перед нами безмолвным и беззащитным трупом. Каждый разрез выполняется очень аккуратно. Мы не препарируем, а вскрываем миллиметр за миллиметром. Человеческие ткани и органы изумительны и необычайно красивы, в чем я убеждаюсь снова и снова. Некоторые из тонких структур очень живописны, например поверхности срезов головного мозга, сердечных клапанов и надпочечников. Порой изображения под микроскопом напоминают мне современное искусство, которое поражает своим многообразием.

Но кроме симметрии и совершенства в некоторых случаях мы наблюдаем еще и причудливые разрушения в результате внутренних болезней. Особенно это касается злокачественных опухолей. Ткань деформируется и ветвится. Разрастается аморфная опухоль. А склерозированная артерия под микроскопом иногда напоминает причудливый ландшафт со скалами и кратерами.

Любой, кто представляет себе вскрытый труп, вероятно, думает о мертвой плоти, обнаженных органах, костях, сухожилиях и кровеносных сосудах. Все это мы видим, анализируем, измеряем и взвешиваем, рассматривая каждую мелочь. Ничто не должно ускользнуть от нашего внимания. Но, помимо органов, тканей, крови и содержимого желудка, мы видим ценные возможности: продолжаем учиться у мертвых ради живых. Мертвое тело полно посланий, а мы расшифровываем эти послания. Что-то написано крупными четкими буквами, что-то – мелкими каракулями, но и едва заметные намеки мы не пропускаем. Мы читаем покойного как книгу: вскрываем грудную клетку и живот длинными разрезами от подбородка до лобковой области и от плеча до плеча. Осматриваем полость черепа и