головной мозг. Отделяем скальп, проводя разрез скальпелем от уха до уха, затем осциллирующей пилой отпиливаем черепную крышку. При необходимости тщательно осматриваем спину, руки и ноги, особенно при наличии здесь огнестрельных или колотых ранений, повреждений, полученных в результате дорожно-транспортного происшествия или других травм. На кистях и предплечьях мы ищем любые травмы, полученные в ходе самообороны.

В прозекторской происходит профессиональная работа, требующая высокой концентрации. Здесь нет места ни красному вину, ни табачному дыму, ни вагнеровским операм, ни жевательной резинке, ни отвлеченным беседам. Мы не циники в белом, мы чтим достоинство умерших, относимся к ним с уважением. И с точностью. Личным вещам вроде портфелей или уличной одежды здесь не место. Криминалисты также должны надевать защитные костюмы, чтобы обеспечить гигиеничное обращение с трупом. Нам далеко до атмосферы криминального фильма, где секционный стол порой выступает в роли декорации для обмена шутками и колкостями.

Мы не ждем, что кто-то из членов семьи опознает умершего в прозекторской. Скорее, судебная медицина способна избавить и без того травмированных родственников от дальнейших страданий.

На самом деле такие эмоционально заряженные сцены, как нам показывают на экране, когда близких людей жертвы преступления приводят в секционный зал, где они разражаются рыданиями, в реальной жизни не происходят.

В большинстве случаев скорбящие также грустят, чувствуют потрясение, опустошенность или отчаяние, но опознание мертвых, как правило, может пройти без привлечения отца, сестры или дочери к этой мрачной процедуре. Потому что опознание в основном опирается на описания, фотографии, приметы, такие как рост, вес, цвет волос и глаз, украшения, одежду и документы, удостоверяющие личность, если таковые имеются. Есть также особые характеристики, такие как шрамы и татуировки. Полицейские проводят дактилоскопию и снимают отпечатки пальцев. Если остаются какие-либо сомнения, мы собираем данные о состоянии зубов и прикусе или проводим сравнение ДНК. В критических случаях мы получаем результат в течение нескольких часов. И эти данные являются бесспорными, потому что они неповторимы.

Столь же далеки от реальности Берн и компания[29], когда устанавливают почти точное время смерти. К сожалению, мы не можем сузить рамки, к примеру до «между 23 часами и полуночью», как любят говорить судебно-медицинские эксперты в кадре. Как уже упоминалось, мы измеряем у трупов ректальную температуру. В среднем температура тела каждый час падает на один градус. Однако это значение сильно зависит от условий окружающей среды. Здесь нашли свое применение современные технологии. Теперь мы работаем со сложными компьютерными программами, а также делаем заключения о времени смерти, исходя из дальнейших исследований трупа. Но, несмотря на научный прогресс, когда дело доходит до времени смерти, мы можем в лучшем случае с уверенностью назвать диапазон в несколько часов. Тем не менее эта информация от судмедэкспертов может стать важной составляющей в общей картине расследования и поимки убийцы.

Наша оценка времени смерти чрезвычайно важна для следствия, например для выяснения алиби. Мне вспоминается эффектное убийство, которое в 1986 году потрясло небольшой городок к северу от Гамбурга. Ранним утром супруги были найдены у себя дома мертвыми. Кто-то убил обоих в их собственной постели. Взрослый сын, чья комната располагалась в подвале, также был убит во сне. Следовало предположить, что преступник или преступники ориентировались на местности и подкараулили жертв в доме.

Утром в день их смерти я прибыл на место с представителями уголовной полиции. Я помню, какая жара тогда стояла. Все жалюзи в доме были опущены. Следствие по делу троих погибших проходило в чрезвычайно напряженной обстановке. Все присутствующие на месте преступления были подавлены жестокостью, с которой было совершенно убийство. Черепа всех трех жертв размозжили множественными ударами тупым предметом. Потом у меня спросили, мог ли один преступник убить всех во сне так, чтобы другие не проснулись от движения или шума. Я ответил утвердительно, поскольку сын спал в другой части дома. А в случае с родителями я предположил, что преступник сработал очень быстро, так что оба погибли без единого шанса на побег. Однако у погибших были обнаружены травмы предплечий и кистей, полученные в результате попыток защититься. Осматривая синяки и раны в типичных местах, то есть на тыльной стороне кистей и предплечий, я почти видел, как пострадавшие пытались закрыться от ударов, направленных в голову. Что касается времени смерти, я в итоге остановился на раннем утре.

Убийцу долгое время не получалось вычислить. Это особенно огорчало дочь. Она единственная, кто выжил из всей семьи, потому что в ту ночь не находилась дома. Потерять ближайших родственников, не иметь возможности понять, почему ее родители и брат стали жертвами убийства, гадать, не живет ли преступник по соседству и нанесет ли он новый удар, – все это, должно быть, стало самым настоящим кошмаром для молодой женщины.

Прорыв в расследовании случился тринадцать лет спустя: друг дочери стал главным подозреваемым, потому что благодаря техническому прогрессу теперь можно было исследовать образцы ДНК, найденные на месте происшествия. Особую роль сыграла маска, оставленная злоумышленником на месте преступления. Будучи партнером единственной наследницы, мужчина рассчитывал на крупную денежную сумму. Подозреваемому было предъявлено обвинение. Но на фоне всех доказательств мое заключение о времени смерти, казалось, реабилитировало обвиняемого. Потому что все выглядело так, будто у мужчины было неопровержимое алиби на те часы, в которые, как я установил, наступила смерть. Полиция, наверное, была бы довольна, если бы я изменил заключение о времени убийства. Ввиду множества неизбежных и непредвиденных обстоятельств, связанных с установлением времени смерти, я мог бы даже сделать его подходящим. Но я придерживался своего мнения, потому что был убежден в собственной правоте. В результате подозреваемый был освобожден из-под стражи.

Нераскрытое преступление и оставшееся безнаказанным убийство?

К счастью, нет. Освобождение обвиняемого побудило сотрудников уголовной полиции в кратчайшие сроки повторно допросить свидетелей, обеспечивавших его алиби. Выяснилось, что двое свидетелей ошибались: они видели мужчину на мероприятии, проходившем за много километров от места событий, не утром в день преступления, а уже днем после обеда. Это удалось перепроверить на основании определенных фактов. У обвиняемого больше не было алиби на установленное мной время смерти. Также одна свидетельница очень точно вспомнила, что рано утром она встретила предполагаемого преступника неподалеку от места преступления. После этого мужчину снова арестовали, а затем приговорили к пожизненному заключению за убийство.

Этот случай доказал мне необходимость поиска истины для судебного эксперта и вдохновил меня на всю мою дальнейшую карьеру: я обязан всегда придерживаться своих научных методов работы и источников информации и ни при каких обстоятельствах не имею права подгонять свои отчеты