Пехотинцы начали карабкаться на броню, но тут головные машины начали взрываться. Мины! Мины! Унтершарфюрер фон Хорстен погиб в объятом пламенем танке вместе со всем экипажем.

Когда стемнело, нам удалось, наконец, занять два холма, лежавших перед основной целью — высотой 213,9. Одновременно мы заняли важную развилку дорог, но понесли при этом большие потери. Унтерштурмфюрер Моосбрюкер погиб; Кваренги и еще несколько командиров и членов экипажей были тяжело ранены.

Настала ночь, а с ней — короткая передышка. На рассвете мы продолжили наступление при поддержке пикировщиков. За каждый метр шла ожесточенная борьба. Мы подобрались к позициям русских на расстояние броска гранаты, но от вершины высоты 213,9 нас еще отделяли 500 метров. Наступила вторая ночь. Наши передовые подразделения приготовились отражать атаку противника. Рота понесла тяжелые потери. В строю осталось всего два боеспособных танка — остальные или были подбиты, или вышли из строя из-за полученных в бою повреждений. С горьким чувством мы видели, как один за другим уходят от нас друзья. Взвод остался без командира. Унтерштурмфюрер Гренцауэр пропал без вести под Белгородом. Рифкогель был ранен там же.

Над оврагами занимался рассвет третьего утра. Исключительно упорная атака русских была отбита. Около полудня пришло время вступить в бой. Дивизия двинулась в решительное наступление. Танки, «штуки» и пехота нанесли удар одновременно. Нам удалось прорвать позиции русских и занять часть ближнего склона высоты 213,9. Путь для пехоты был открыт.

Не успели мы выбраться из этого ада, не успели проститься с павшими товарищами, не успели насладиться короткой передышкой, как снова пришлось грузиться в эшелон. Так в первых числах августа мы оказались вновь в районе Харькова, который покинули полугодом ранее.

Советская Армия нанесла опасный удар, прорвав парализованный фронт под Валками в направлении на Полтаву. Сложилась угрожающая ситуация. Если бы противнику удалось перерезать шоссе Харьков — Полтава, в окружении могли бы оказаться сразу несколько немецких дивизий.

Нам нужно было добраться до Харькова как можно скорее.

Когда мы прибыли в Харьков и выгрузились, уже наступил вечер. Той же ночью мы выступили в направлении на Валки. Поспав несколько часов прямо в танках и машинах, мы снова двинулись в путь. Около полудня показалось село Ковяги. Однако взять его удалось только 2-й боевой группе. Во время боя в командирской башенке своего танка погиб командир группы оберштурмфюрер Бургшульте — ему оторвало голову прямым попаданием снаряда. Наша дивизия собралась в Ковягах и была разделена на несколько боевых групп. Рот больше не существовало. Уцелевшие машины 1-й и 2-й рот были сведены в 1-ю боевую группу. Оставшиеся танки 3-й и 4-й рот составили 2-ю группу. Мы были вне себя от радости, когда из госпиталя вернулся оберштурмфюрер Рифкогель, Принявший командование 1-й группой. Когда группа Рифкогеля получила приказ очистить от противника район вокруг села Ковяги, у нас снова было четыре танка: головным шел Рифкогель, за ним — Нитшке и Штайгер, а замыкающим — Баумайстер. Ганс Эггерт и Гельмут Кестер были ранены в последний день боев на Миусе. Через полчаса мы натолкнулись на противотанковую батарею из пяти орудий. Им удалось поджечь танк обершарфюрера Нитшке, но остальные танки их уничтожили. Мы вернулись в Ковяги.

Через два часа Рифкогель был ранен в седьмой раз. Свои же истребители по ошибке обстреляли наши танки из пушек, и Рифкогелю осколками оцарапало лоб и пробило ногу. В это время на позиции прибыли командир полка штурмбаннфюрер Бохманн и командир батальона Майердресс. Перед строем танкистов они вручили Рифкогелю награду — Рыцарский крест. Потом награжденного отвезли на перевязочный пункт. Наша группа снова осталась без командира. Новая перемена произошла, когда командир 2-й боевой группы оберштурмфюрер Альтемюллер был убит во время разведки. Он был последним ротным в 1-м танковом батальоне. После этого обе группы были сведены в одну, в командование которой вступил бывший дежурный офицер оберштурмфюрер Хербатшек, родом из Вены. Два русских танка решились на необыкновенно смелый маневр. Пока наши танки стояли в Ковягах между домами в ожидании приказов, два Т-34 с лязгом пронеслись по главной улице деревни на полной скорости. Прежде чем мы успели добежать до своих машин, чтобы броситься в погоню, оба противника скрылисьв-клубах пыли. Ночью мы выдвинулись для обороны деревни и заняли позиции в 500 метрах к востоку от нее.

Следующий день выдался жарким. На 13.00 было назначено крупное наступление. Планировалось молниеносным танковым ударом при поддержке авиации окружить и разгромить советский корпус, постоянно давивший на наш фланг.

Мы наступали без поддержки пехоты. Уже через несколько километров показался враг. В огромном подсолнуховом поле укрывалась советская пехота, вооруженная легким противотанковым оружием. Водить танки через подсолнуховые поля всегда было делом непростым — видимость была ограничена, и охотникам за танками часто улыбалась удача.

Противник начал отступать после сосредоточенного артиллерийского налета. Потом наше наступление попытались остановить русские танки. В это время впереди несколько пикирующих бомбардировщиков атаковали танки противника и уничтожили три из них прямыми попаданиями. Еще четыре танка подбили мы. Основные силы противника были сломлены. Мы опрокинули русскую пехоту и атаковали Коломак. Здесь мы впервые сошлись в бою с советским женским батальоном.

У Коломака сопротивление усилилось. После долгого обстрела из 75-мм орудий и атаки нашей пехоты, подоспевшей на бронетранспортерах, деревня пала.

Не встречая больше сопротивления, к вечеру мы вышли к Чутово, замкнув кольцо окружения.

После этого мы атаковали на Коломак и по дуге вернулись к Чутово, где соединились с остальными частями нашей дивизии.

Расстояние до цели составляло около 40 километров.

На следующий день окруженный противник был полностью разгромлен.

Этот бой на окружение позволил восстановить линию фронта. Мы расположились на постой в Константиновке, рассчитывая на несколько дней отдыха. Передышка продлилась пять дней. За это время боевая группа была усилена несколькими танками, прибывшими из ремонта. Потом мы подготовились к ночному маршу. На зубах скрипел мелкий песок. На следующее утро, когда мы остановились на окраине Колонтаева, броня танков была покрыта миллиметровым слоем пыли. Колонтаев все еще был в руках русских.

Головной взвод при поддержке пехоты взял Колонтаев около полудня. В этом бою нашему командиру, штурмбаннфюреру Майердрессу, прострелили легкое. В 15.00 мы снова получили приказ атаковать.

С восьмью танками под командованием Хербатшека мы начали наступление на высоту и внезапно наткнулись на непробиваемый противотанковый рубеж. Танки унтершарфюрера Флейтера и Штайгера были подбиты. Экипажам, за исключением двух человек, удалось спастись. Атаку пришлось прекратить в основном из-за наступившей темноты. Среди тяжелораненых был унтершарфюрер Веринг, потерявший руку, а уже вечером мы лишились командира группы, оберштурмфюрера Хербатшека — осколок ручной гранаты лишил его зрения. Командование группой принял оберштурмфюрер Штробль, бывший до того адъютантом Майердресса.