на лбу. Она было кинулась к сыну, но, взглянув ему в лицо, на полпути замерла. На его лице застыло плотоядное злорадство. Медленно подойдя к девушке, Семен взглянул на нее и тихо сказал:

— Извини, дорогая. В прошлый раз нас прервали. Дела. Но теперь я снова с тобой, — и уже наклонившись к самому уху девушки, прошептал, — Надеюсь, ты скучала…

Девушка начала еще больше дергаться и мычать.

При виде этой картины к Любане начало приходить страшное осознание всего происходящего. Это его дом. Его подвал. И ЭТО ЕЕ СЫН!

Тем временем Семен, взяв из тележки хирургический скальпель и повернувшись к несчастной спокойно произнес:

— Итак! На чем мы в прошлый раз остановились? Ах да! На моей мамаше!

При этих словах Любаня вздрогнула.

— Моя бедная, вечно жалеющая себя и не просыхающая мамочка… — продолжил Семен, — Ты знаешь, что такое жить с матерью беспробудной алкоголичкой, которой по херу, есть ты или нет на этом свете? Нет… Ты не знаешь… Я расскажу тебе. Это кошмар без начала и конца. Это безысходность, которую ты первой осознаешь, как только начинаешь входить в этот мир. Вспомни первые свои желания в детстве. Хочу вон ту игрушку? Дайте мне вон ту «вкусняшку»? Это я не буду! То не хочу! А мое самое большое желание было, чтобы живот не сводило от жуткого голода! Некоторые говорят о том, что самое большое разочарование в жизни, когда их не замечают. А я мечтал, чтобы меня не замечали! Я молился каждый раз, чтобы очередной собутыльник или пьяный сожитель моей мамаши меня не заметил, чтобы я не попался ему «под горячую» руку. Но я попадался. Я не помню и дня, чтобы у меня что-нибудь не болело от пинков, затрещин или просто «прямого в челюсть». А что же моя мамочка? Думаешь, она вставала на защиту своего сына? Ни хера! Главное, что ей эти скоты наливают! Мне было пять лет, когда очередной сожитель этой мрази избил меня до полусмерти. И тут нагрянула служба опеки, вызванная соседями. Я провалялся в больнице три месяца и меня забрали в детдом.

Семен призадумался, крутя перед носом скальпель, будто что-то вспоминая. Затем, словно не замечая девушку, испуганно следящую за его движениями, продолжил:

— Мне было пять, когда я попал туда… Пять… Я был запуганным, не способным сопротивляться ребенком… И еще это кукольное рыльце… В добавок, какая-то сердобольная падла из деревни умудрилась сказать мое гнусное прозвище… Ангелок…

И тут Семен резко повернулся и бешенным взглядом уставился на бедную девушку.

— Ты знаешь, как надо мной там издевались?!!!

В порыве ярости он воткнул ей в бедро скальпель и девушка взвыла от боли. От ее стона Семен будто бы очнулся и, посмотрев сначала на скальпель, торчавший из ноги, потом на девушку, улыбнулся и сказал:

— Ты тоже возмущена? Ну не волнуйся, дорогая, я нашел их всех.

С этими словами он вытащил скальпель из ноги девушки и бросил его в тележку.

— Это всё, — он обвел руками бункер, — Я построил для них. И я нашел их всех! Как же они визжали, прося остановиться! Но я не из тех, кто останавливается на полпути. Видишь ли, дорогая, я перфекционист. Всё должно быть идеально, с максимальной самоотдачей.

Тут он наклонился к лицу девушки и прошептал:

— Я нашел из всех, кроме одной…

Семен резко выпрямился и изменившись в лице зло заговорил:

— Кроме одной! Моей мамаши! Она должна была быть первой! Эта тварь должна была заплатить за всё! Эта сука разрушила мою жизнь! Но когда мне было двенадцать, мне сообщили что эта гадина нажралась, уснула с сигаретой в зубах и сгорела вместе с домом. Узнав об этом, я выл! Но выл не от большой любви к своей безвременно почившей мамочке, а от невозможности теперь до нее добраться. И когда я покончил со всеми остальными, я понял, что не могу унять это чувство неудовлетворенности. Я жажду отмщения! Ты меня слышишь, мамочка?!!!

Он бешенными глазами уставился на девушку, будто бы сейчас он смотрел не на нее, а на свою мать.

Затем черты его лица начали меняться. Он словно потихоньку стал возвращаться в реальность. После улыбнулся и опять заговорил:

— А знаешь, как мне всё это удается? Я гений! Я Координатор. Все финансовые потоки завязаны на мне. Мои схемы передвижения капитала гениальны! Все, буквально все, от олигархов до политиков завязаны на мне. Ты спрашиваешь, почему меня до сих пор не грохнули? А некому. Я всем и всегда не просто нужен, я необходим. Я как Швейцария. Во все времена и войны я неприкосновенен. Упс, — улыбнулся он еще шире, — Я проболтался. Но ты же никому не скажешь? Я знаю, не скажешь, как и другие до тебя.

Потом он достал из тележки хирургическую пилу и деловито сказал:

— Ну продолжим, дорогая. Я тут решил, что одна часть у тебя лишняя.

— Нет!!!! — закричала Любаня, — Сынок! Не делай этого!

Семен вдруг вздрогнул отложил пилу, посмотрел в ту сторону, где стояли Любаня с Проводником.

— Кто здесь? — затравленно озираясь, зашептал Семен.

И Любаня увидела истинное лицо своего сына. Это было лицо зверя. Хитрого, жестокого, изворотливого зверя.

— Показалось… — пробурчал себе под нос Семен, — Совсем «горю» на работе. Нужно отдыхать. Ну-с, — он вновь взял пилу и посмотрел на девушку, — Продолжим.

— А теперь уходим, — услышала Любаня голос Проводника, — Ты увидела достаточно.

И всё исчезло. Любаня сидела на кровати, а напротив нее, в кресле-качалке сидел Проводник и молча смотрел на нее. Пораженная Любаня опустила голову, собираясь с мыслями, и заметила бутылку со спиртом, стоящую под ногами. Она было потянулась к ней, но тут же отдернула руку назад.

Проводник хмыкнул и, приблизившись к Любане вплотную, заговорил:

— Ты всё видела и, только тебе решать, что с этим делать. А теперь… ПРОСНИСЬ!

— Проснись! Проснись, мамочка!

Любаня резко открыла глаза. Она лежала на кровати в своем доме, а рядом с ней стоял Сёмка и хлопал перепуганными глазами.

— Мамочка, ты кричала и плакала во сне, — испуганно пролепетал он, — Я испугался за тебя.

— Сынок! Родной мой! — крикнула Любаня и прижала сына к себе.

Проводник стоял возле окна дома Любани и смотрел на то, как та, трезвая и более-менее опрятная сидела за столом и смотрела на сына, который с удовольствием уплетал, в кой-то веки, приготовленный ей суп.

«Надолго ли тебя, голубушка, хватит?» — подумал Проводник и растворился в воздухе.

— Ну вот и весь сказ, — протянул Матвеич.

Леша и Кира сидели, раскрыв рты, не