как он же дрожащим голосом просил кого-то перевести деньги с его счёта на счет Детского Центра.

— Ну вот видишь, Алик, — сказал Инквизитор, когда убедился, что деньги ушли по назначению, — Не всё так страшно.

— Я всё сделал… — еле выталкивая из себя слова, бормотал разбитыми губами Алик, — Может отпустишь меня?

— Об этом разговора не было, — ответил ему Инквизитор. Потом, будто что-то вспомнив, воскликнул, — Ах, да! Я совсем и забыл! Ты у нас же «говорун на все руки».

И махнул головой тем двоим. Они тут же подлетели к перепуганному Алику. Один схватил его за голову, другой насильно разжал ему челюсть.

— Извини, Алик, — подойдя к нему вплотную, сказал Инквизитор, — Твой рабочий инструмент конфискуется.

Взяв у одного из подручных охотничий нож, он одним движением отрезал Алику язык, тут же кинув его на пол.

Алик выл, захлебываясь кровью.

— И последнее, — невозмутимо продолжил Инквизитор, — Князь хотел, чтобы ты улыбался перед смертью.

С этими словами он одним движением распорол ножом лицо Алика от уха до уха. Кожа на лице Алика расползлась, обнажив жуткий оскал.

— А вот теперь прощай, Алик. С тобой приятно было иметь дело, — сказал Инквизитор, доставая из наплечной кобуры пистолет и поднося его к голове Алика. Раздался выстрел.

И тут всё исчезло.

Алик в ужасе посмотрел на Проводника. Его всего трясло.

— Выбор за тобой, — спокойно сказал Проводник, — И его нужно сделать сейчас.

— Да, да, конечно, — забормотал Адвокат.

Трясущимися руками он достал из кармана телефон и набрал знакомый номер. Как только на том конце подняли трубку, адвокат быстро затараторил:

— Семён Сергеевич? Приветствую. Это Альберт Валентинович. Мне нужно срочно перевести все средства с того счёта, куда Вы недавно перевели пять миллионов евро, на счёт одного Детского Онкологического Центра. Его реквизиты я сейчас Вам отправлю. Конечно, конечно, Семён Сергеевич, я всё понимаю. Оплату за Ваши услуги я переведу тут же.

Затем он отключил телефон и с надеждой посмотрел на Проводника.

— Я Вас больше не задерживаю, Альберт Валентинович, — спокойно сказал Проводник и жестом указал на выход.

Алик рванул, что есть мочи из дома. Он бежал по лесу к дороге, запинаясь и падая. Когда он выбежал на шоссе, то увидел свою машину спокойно стоящей на дороге. Все колеса были целы. Алик заскочил в нее и дал по газам.

Через несколько километров Алик сбавил скорость, свернул на обочину и заглушил двигатель. Немного придя в себя, он стал судорожно думать: «Так… Анжелку я отправил в Лондон. Там и будут меня искать. Значит нужно «затихориться» где-нибудь в другом месте. Хрен ты меня найдешь, Князь!».

Он вынул из кармана телефон и нажал на вызов.

— Слушаю, — послышалось на том конце.

— Семен Сергеевич? — уже более спокойным голосом сказал Адвокат, — Это снова Альберт Валентинович Вас беспокоит. Пожалуйста, отмените последнюю трансакцию. Конечно, я понимаю, что за дополнительные хлопоты за Ваши услуги двойной тариф. Я всё переведу. Всего доброго.

Облегченно вздохнув, Алик завел мотор.

Проводник, сидевший на заднем сидении, невидимый Адвокатом и, слышавший весь разговор, думал: «Горбатого могила исправит».

***

— Ну вот и всё, ребятки, — закончил свой рассказ Матвеич.

— Ну с этим всё ясно! — взвился Лёша, — Такие, как он, везде выкрутятся. Этим уродам, всегда безразлично, что каждый рубль может спасти чью-то маленькую жизнь! Сейчас лежит где-нибудь на песочке и коктейльчик попивает, а чья-то мать рыдает над умирающим ребенком. Ненавижу таких подонков!

— Не заводись, паря, — осадил его Матвеич, — Никто не знает, что ему на роду написано.

Алексей лишь махнул в ответ рукой. Но, как бы что-то вспомнив, остановился и с жаром заговорил:

— Матвеич, ты сейчас говорил, что Алик, когда кому-то звонил по телефону, называл собеседника Семеном Сергеевичем? А не тот ли это Сёмка, сын Любани? Координатор? Да и вчера ты рассказывал, что Семен с каким-то Альбертом Валентиновичем разговаривал. Я это имя запомнил, потому что странное оно, вычурное что ли. Получается, что Любаня не прислушалась к Проводнику и вернулась к прежнему образу жизни?

— Эх, Алёшенька, — поднимаясь с лавки, вздохнул Матвеич, — Тебе бы следователем работать. Я, по старости лет, многие имена и не помню даже. Вот и чередую те, что в памяти еще остались, чтобы рассказ не прерывать. Ух ты! — словно спохватился Матвеич, — Опять до темна засиделись. Вам уже пора. Алеша, пойдем яблочек вам в дорогу соберем. Я тебе фонариком подсвечу. А ты, милая, — обратился он к Кире, — сходи, по деревне прогуляйся, воздухом нашим подыши. В городе такого нет.

Когда Кира вышла за калитку, на улице зажглись фонари. Ей было очень хорошо и от вечерней прохлады, и от принятого решения. Идя по тихим, вечерним улицам деревни, Кира думала… Да ни о чем она не думала. Она просто наслаждалась, ведь решение было принято окончательно и бесповоротно. Она сама не заметила, как дошла до края деревни. Вдали, за лесом, виднелись фары, проезжающих по шоссе одиноких машин.

Вдруг в ее голове проскочило: «А, может быть, всё-таки Париж?». И Кире показалось, что в лесу она заметила огоньки. Она тряхнула головой и улыбнулась. Прижав руки к животу она с нежностью сказала:

— Знаешь, малыш, когда ты подрастешь, мы все вместе поедем во Францию и, я покажу тебе Париж. А сейчас пойдем, обрадуем нашего папу.

Когда Кира развернулась и пошла назад, она не заметила, как огоньки в лесу потухли.

Эпилог

Душевно распрощавшись с Кирой и Лёшей и проводив счастливых будущих родителей, Проводник смотрел вслед отъезжающему автомобилю и думал: «Правильный выбор, девонька. Знала бы ты, сколько жизней в будущем спасет твой сын».

Затем он развернулся и пошел через сад к дому. В доме, вместо опрятной комнатки с белёной печкой, его встретила вся та же пыльная пустая комната. Проводник достал из кармана сложенный листок, развернул и взглянул на него. Это была вырезка из австралийской газеты. В ней говорилось о том, что в квартире одного из спальных районов Сиднея найдено мертвое тело известного русского юриста со следами жестоких пыток. Полиция предполагает, что это разборки русской мафии. Вздохнув, Проводник закрепил вырезку рядом с объявлением: «Пропала девушка, возраст двадцать лет, темно-каштановые волосы, рост…».

Вороны

Утром Веру разбудили вороньи крики, резко и бесцеремонно вырывая ее из объятий сна. Это не было одиночным карканьем, лениво «переговаривающихся» между собой птиц. Этот жуткий ор множества вороньих глоток раздался внезапно и, мгновенно разросся в сводящую с ума звуковую вакханалию. Крики этих пернатых тварей становились просто нестерпимыми. Казалось, они вопят у