Я тут же его погасила.

– Вспомни, милая, – магесса опустила руки, устало откинулась на спинку стула, растирая ладони. – Когда ты впервые его вызвала? Ты была зла, раздосадована, в бешенстве?

О, это точно. И то, и другое, и третье. Только как она угадала?

– Так и есть, сирра, – почтительно ответила я.

Магесса мне нравилась. Кажется, она была на моей стороне.

– Сильные эмоции могли пробить небольшую брешь в защите.

– И что же мне теперь делать? – спросила я. – Я хочу учиться магии.

Оба мага вопросительно повернулись к магессе.

А та мягко сказала:

– Сходи, Аллиона, прогуляйся, – в ее голосе слышалось сочувствие, и мне стало не по себе. Не люблю, когда меня жалеют. – Комиссия работает до семи, возвращайся к тому времени.

Я развернулась и выскочила за дверь. Меня мгновенно окружили, посыпались вопросы:

– Ну что? Куда?

Я пожала плечами:

– Пока не знаю.

Я вышла из здания министерства магии и побрела по выложенным светлыми камнями дорожкам сквера. Кругом щебетали птицы, солнце пробивалось сквозь зелёную листву, шумели фонтаны.

А в голове звучал голос старика мага: «Что за варварство? Кому вообще могло прийти в голову сделать такое с ребёнком?»

Я была совершенно растеряна. И вообще ничего не понимала.

Своего отца я не помнила: он умер, когда я была совсем маленькой. Знала о нём только по маминым рассказам, и по всему выходило, что человек он был хороший.

После своей смерти оставил нам весьма скромное состояние, и маме постоянно приходилось выкручиваться.

Но всё же она позаботилась о том, чтобы я получила достойное образование. Наш род, хоть изрядно обедневший, относился к числу благородных.

На закрытую школу для отпрысков подобных семейств денег не было, школу для бедных мама с ужасом отвергла и учила меня сама, чему могла. А для иного нанимала преподавателей, хоть это было и дорого.

К тринадцати годам я читала не только на родном, но и на древнем языке, на котором написаны старые научные книги, занималась арифметикой, каллиграфией, домоводством, довольно сносно рисовала, шила, музицировала… Думаю, сейчас бы я имела действительно приличное образование, будь она жива.

Мама всегда говорила, что я талантливая, а таланты надо развивать.

Так почему же от моего главного дара она решила избавиться?

Это было очень странно. И ведь мама прекрасно знала, что мы бедны, и никакие несметные богатства на нашу голову не свалятся – неоткуда им взяться. А маг даже с самым слабым даром может неплохо устроиться в жизни. Любое дело спорится быстрее, если добавить в него капельку магии. Это общеизвестно.

А потому невозможно не задаться вопросом: зачем? Зачем маме или обоим родителям это было нужно? Ведь достаточно было просто оставить мне мой дар, дождаться, пока я подрасту, и наслаждаться спокойной старостью в комфорте и достатке, которые любая магесса может обеспечить своей семье.

Но вместо этого они запечатали магию. Уж точно не сами – полагаю, для такого ритуала понадобился специалист. И наверняка дорогостоящий.

Всё это было настолько нелогично, что как я ни старалась придумать хоть какое-то объяснение – у меня ничего не выходило. Я так и кружила по парку, торопливо вышагивая и путаясь в собственных мыслях, пока не настал назначенный час.

В министерство магии я входила в растрёпанных чувствах. Если высокой комиссии понадобилось столько времени, чтобы решить, что со мной делать – значит, вопрос и правда был непростой.

Коридор опустел, перед черной дверью никого уже не было. Я осторожно приоткрыла ее, проскользнула в зал. И застыла на пороге.

Приёмная комиссия громко обсуждала мою судьбу, не замечая меня.

– Печать снять можно, – говорил главный маг. – Но не лучше ли оставить всё как есть? Кто знает, как поведёт себя дар, который был запечатан столько лет?

Второй ему поддакивал:

– Девочка всю жизнь прожила без магии, она не умеет ею управлять. Вы же знаете, у детей способности проявляются постепенно, есть время привыкнуть к ним, освоиться. А тут нет никаких гарантий, что она справится с силой.

Оба замолчали, вопросительно глядя на магессу.

– Всё это было бы верно, – спокойно сказала та, – но вы забываете одно маленькое обстоятельство. Её сила уже прорывается. Даже через печать. И в какой-то момент она сметет все печати. И мы получим неумелого мага с неконтролируемой силой.

– Так не проще ли будет отправить её в монастырь к храмовникам? – сказал вдруг «неглавный» маг.

Все трое замолчали, словно обдумывая эту мысль. А я, кажется, и вовсе перестала дышать.

В монастырь? Вот уж нет!

Это последнее, чего бы мне хотелось: оказаться на всю жизнь запертой в мрачных стенах.

Боже, ну зачем, зачем я сюда пришла? Тёмный маг правильно говорил: купи домик, найди мужа, да живи спокойно. Теперь я уже почти жалела, что не послушала его.

Может, сбежать, пока не заметили? Деньги есть, затеряюсь…

Демоны побери, что за глупости лезут в голову! Это же не Гресильда, это министерство магии! Куда от них скроешься?

Не успела я додумать эту мысль до конца, как по залу прокатился сквозняк и дверь захлопнулась. Громкий звук отразился эхом от стен, и все взгляды устремились на меня.

Я вжала голову в плечи, с ужасом ожидая их решения.

– Подойди сюда, Аллиона, – сказала магесса, и в её голосе я, к удивлению, почувствовала тепло.

Я немного приободрилась и приблизилась к столу.

– Мы бы хотели встретиться с твоими родителями, – продолжила она.

– К сожалению, это невозможно. Мои родители умерли, – дрогнувшим голосом ответила я.

– Жаль. Значит, причины их поступка останутся невыясненными, – спокойно кивнула магесса. – Думаю, я выражу общее мнение, если скажу, что твой дар следует распечатать.

Она окинула взглядом магов, и я ожидала возражений. Но их не последовало.

– А это… опасно? Ну, или там… больно? – спросила я.

– Точно не больно, – улыбнулась магесса. – А насчёт опасности… Любое использование магии таит в себе опасность. Но, когда за дело берутся профессионалы – все риски можно свести к минимуму.

Понятно. За этим столом точно собрались профессионалы – иначе и быть не могло.

– И когда мы будет это делать?

– Прямо сейчас, – сказала она, обходя стол и останавливаясь возле меня. – Дай левую ладонь.

Я протянула руку, и магесса, обмакнув перо в чернильницу, начала быстро рисовать какие-то знаки у меня на запястье. Отложила в сторону перо, накрыла запястье своей ладонью и, пристально вглядываясь в мои глаза, застыла.