— Ты не моя бабушка! — выпалила я, и тут же почувствовала себя ужасно неловко, увидев, как мои багровые слова слились с серебром ее голоса, рассыпая вокруг сверкающие лиловые блики.

Ее улыбка была похожа на восход солнца. «Нет, Дочь, я не твоя бабушка, но я очень хорошо знаю Сильвию Редберд».

Я сделала глубокий вдох, как перед прыжком в воду.

— Я умерла?

Я боялась, что она посмеется надо мной, по мои страхи были напрасны. В темных глазах незнакомой женщины я не увидела ничего, кроме доброты и заботы.

«Нет, у-ве-тси-а-ге-я. Ты совсем не мертва, но дух твой на время покинул твое тело, чтобы вступить в царство Нуннехи».

— В царство духов? — ахнула я и оглянулась назад, пытаясь разглядеть в темноте фигуры призраков.

«Твоя бабушка хорошо научила тебя, у-с-ти До-тсу-ва… Маленькая Иволга. Ты несешь в себе старые обычаи и дыхание нового мира, кровь древних племен и сердце чужаков».

От ее слов меня бросало то в жар, то в холод.

— Кто ты? — спросила я.

«У меня много имен, Маленькая Иволга. Старая женщина, Гея, Арнаркуагссак, Гуаньинъ, Бабушка-Паучиха и даже Заря…»

С каждым новым именем лицо ее чудесным образом преображалось, ослепляя меня своим могуществом. Должно быть, она поняла это, потому что замолчав, вновь одарила меня своей ослепительной улыбкой, и приняла свой первоначальный облик.

«Но ты, Зои Редберд, Дочь моя, можешь называть меня именем, под которым я известна в твоем, мире. Называй меня Никс».

— Никс, — еле слышно прошептала я. — Богиня вампиров?

«Это не совсем так. Первыми мне начали поклоняться древние греки, отмеченные Превращением, они искали у меня утешения, и я стала для них матерью в бесконечной ночи. На протяжении многих веков я с радостью называла их потомков своими детьми. В твоем мире этих детей называют вампирами. Прими же и ты это имя, у-ве-тси-а-ге-я, и ты найдешь в нем свое предназначение».

При этих ее словах моя Метка вспыхнула огнем, и, неожиданно для самой себя, я расплакалась, как девчонка.

— Но я… я не могу! Что значит, найти свою судьбу? Я ничего в этом не смыслю! Я просто хочу как-нибудь приспособиться к новой жизни, только и всего… О Богиня, мне так нужно хоть где-нибудь почувствовать себя дома! Я не готова искать никакого предназначения… По крайней мере, не теперь…

Лицо Богини снова стало ласковым, а когда она заговорила, ее голос показался мне похожим на мамин, словно великая Никс вложила в него любовь всех матерей мира.

«Верь в себя, Зои Редберд. Я отмечу тебя, как свою любимую дочь. Ты будешь первой у-ве-тси-а-ге-я в-хна-и С-но-уй… дочерью Ночи, отмеченной в таком юном возрасте. Ты особенная, Зои Редберд. Поверь в это, и ты сможешь понять, какая великая сила в тебе заключена. Ибо в тебе соединилась магическая кровь древних ворожей и глубинное понимание современного мира».

Богиня встала и величественной поступью направилась ко мне, а ее голос сплетал вокруг нас серебристые символы власти и могущества.

Приблизившись, Никс вытерла слезы с моих щек и взяла мое лицо в свои ладони.

«Зои Редберд, Дочь Ночи, отныне ты будешь моими глазами и ушами в мире, где добро и зло сражаются друг с другом, пытаясь достичь равновесия». — Да мне всего шестнадцать лет! Я даже не умею правильно парковаться! И не понимаю, как это — быть ушами и глазами?

Но Богиня лишь нежно улыбнулась в ответ. «Ты намного старше своих лет, Птичка Зои. Верь в себя, и у тебя все получится. Но помни — тьма не всегда означает зло, а свет не всегда несет добро».

А потом богиня Никс, великое воплощение Ночи, наклонилась и поцеловала меня в лоб. И я тут же отрубилась — в третий раз за сегодняшний день.

Слова старинной песни медленно вплывали в мой мозг.

Гляди, красавица —

Облако, облако в вышине,

Гляди, красавица — Дождик,

дождик по стерне…

Наверное, мне опять приснилась бабушка Редберд… Не успела я подумать об этом, как мне сразу стало тепло, спокойно и очень-очень хорошо, что меня особенно обрадовало, потому что совсем недавно было ужасно плохо. Это я хорошо помнила, вот только никак не могла вспомнить — почему? Странное дело. Ерунда какая-то.

Кто говорит?

Маленький кукурузный початок,

На высоком-высоком стебле…

Песня все продолжалась, а я перевернулась на бок и сладко вздохнула, прижавшись щекой к мягкой подушке. В тот же миг жуткая боль прошила оба моих виска и разнесла вдребезги мое недолгое блаженство с той легкостью, с какой пуля пробивает оконное стекло. Воспоминания о событиях последнего дня обрушились на меня, как лавина.

Я превращаюсь в вампира.

Я убежала из дома.

Со мной произошел несчастный случай, и я пережила что-то вроде клинической смерти.

«Я превращаюсь в вампира! Мамочка, только не это! Черт, как же голова болит!»

— Птичка Зои? Ты проснулась, детка?

Я поморгала, пытаясь разогнать туман перед глазами, и увидела бабушку Редберд, сидящую на маленьком стульчике возле моей кровати.

— Бабуля! — прохрипела я, протягивая к ней руку. Голос мой звучал так же погано, как я себя чувствовала. — Что случилось? Где я?

— Ты в безопасности, Птичка. Все хорошо.

— Голова раскалывается… — Я подняла руку, чтобы ощупать то место, где чувство жжения и стянутости было особенно сильным, и наткнулась на стежки швов.

— Так и должно быть, детка. Ох, милая, ты отняла у меня десять лет жизни! — Бабушка ласково похлопала меня по руке. — Крови-то, крови было! — Она передернула плечами, покачала головой и снова мне улыбнулась. — Пообещай, что больше никогда не будешь так делать!

— Обещаю, — прошептала я. — Значит, ты нашла меня…

— Всю в крови и без сознания, Птичка. — Бабушка бережно убрала волосы с моего лба, и ее пальцы ненадолго задержались на Метке. — Ох, и бледная же ты была! Такая белая, что этот твой синий полумесяц прямо сиял в темноте! Я сразу поняла, что должна отвезти тебя в Дом Ночи, ну и привезла. — Она тихонько рассмеялась, и в ее глазах заплясали лукавые искорки, отчего бабушка вдруг стала похожа на хитрую маленькую девочку. — Я позвонила твоей матери и сказала, что везу тебя в Дом Ночи, а потом сделала вид, будто у меня отключился мобильный, и я не могу с ней больше разговаривать. Боюсь, мы с тобой ее немного расстроили, Птичка.

Я улыбнулась бабушке Редберд. Представляю, как сейчас злится на нее мама!