Через полгода брак завершился тяжелым, мучительным разводом.

– Что случилось? – спросил я Сеймура.

– Она узнала, что я ей изменил.

– И попросила развода?

– Нет. Она меня простила…

– Тогда в чем…

– Поймала меня с другой девицей. Вот тогда и развелась.

– И вы больше не видитесь?

– Нет. Она возненавидела меня. Предупредила, чтобы я не попадался ей на глаза. И вообще она уехала в Голливуд. Там у нее брат. Он устроил ее секретарем на «Метро-Голдвин-Мейер», к женщине-режиссеру Дороти Арзнер.

Дебют на радио привил мне вкус к шоу-бизнесу, и я загорелся желанием испытать себя еще раз. Радио вполне могло стать профессией, которую я искал. В редкие свободные минуты я обходил чикагские радиостанции, пытаясь устроиться диктором. Но разумеется, ничего не получалось. Вакансий не было. Приходилось смириться с тем, что я вновь попал в капкан и не имел никаких перспектив на будущее.

Как-то в воскресенье, когда дома никого не было, я сидел за маленьким спинетом, сочиняя мелодию. Закончив, решил, что это не так плохо, и написал стихи. Песня получила название «Я молчу». Еще раз просмотрел текст и подумал: «А что теперь?» Оставалось либо отложить ноты и забыть о них, либо попытаться куда-нибудь пристроить свое творение.

И я решил попытаться куда-нибудь пристроить песню.

В этом, 1936 году, в бальных залах больших отелей играли оркестры. Их выступления обычно транслировали по радио. В отеле «Бисмарк» оркестром руководил приятный молодой человек по имени Фил Ливант. Я никогда с ним не разговаривал, но время от времени, когда он проходил мимо гардеробной, мы кивали друг другу.

Я вознамерился показать Филу свою песню и, увидев его вечером, подошел и сказал:

– Простите, мистер Ливант, но я написал песню и хотел спросить, не согласитесь ли вы на нее взглянуть.

Судя по выражению лица, его просто осаждали подобными просьбами, но, как человек вежливый, он заверил, что будет очень рад.

Я отдал ему второй экземпляр нот. Фил наспех просмотрел их и ушел. Я сделал, вывод, что надеяться не на что.

Но через час Фил вновь появился в гардеробной.

– Эта ваша песня… – начал он.

Я затаил дыхание.

– …мне она понравилась. Оригинально, Думаю, она может стать хитом. Не возражаете, если я сделаю оркестровку и мы ее сыграем?

Возражать?!

– Нет, – пролепетал я, – это… это чудесно.

Ему понравилась моя песня!

На следующий вечер, пока я развешивал шляпы и пальто, из большого зала донеслась мелодия «Я молчу».

Я был на седьмом небе. Поскольку игра оркестра транслировалась по радио, ее наверняка услышат по всей стране. У меня даже голова закружилась.

Закончив работу поздно вечером, я приплелся домой и лег в горячую ванну. И не успел расслабиться, как в ванную комнату ворвался Отто:

– Тебе звонят.

В этот час?

– Кто это?

– Говорит, его зовут Фил Ливант.

Я выскочил из ванны, схватил полотенце и поспешил к телефону.

– Мистер Ливант?

– Шелдон, тут сидит издатель из компании «Хармс». Вашу песню услышали в Нью-Йорке и хотят опубликовать текст и ноты.

Я едва не выронил трубку.

– Не можете ли вы сейчас же приехать? Он вас ждет.

– Уже бегу.

Я кое-как вытерся, поспешно натянул одежду и схватил ноты.

– Что случилось? – спросил Отто.

Я объяснил, в чем дело, и попросил у него машину. Отто тут же протянул мне ключи.

– Только осторожнее, – предупредил он.

Я торопливо сбежал вниз, сел в машину и направился к Аутер-драйв, шоссе, ведущему к отелю «Бисмарк». Голова кружилась при одной мысли о том, что первую же мою песню ждет успех. Я так забылся, что опомнился, только услышав вой сирены. Позади тревожно вспыхивал красный свет. Я подкатил к обочине и остановился. Полицейский слез с мотоцикла и подошел к машине.

– Куда спешим?

– Я не заметил, что превысил скорость, сэр. Я еду в отель «Бисмарк» на встречу с издателем. Я работаю там в гардеробе. Видите ли, кое-кому понравилась моя песня, и…

– Права!

Я показал ему свои права. Он отобрал их и сунул в карман.

– О'кей. Следуйте за мной.

Я с недоумением уставился на него:

– Следовать за вами? Но куда? Просто выпишите штраф. Мне некогда…

– У нас новые правила. Мы больше не выписываем квитанций, а доставляем нарушителей в участок.

Сердце у меня упало.

– Но мне нужно попасть на эту встречу. Если вы просто выпишете штраф, я буду рад за…

– Я сказал, следуйте за мной.

Выхода не было.

Он завел мотоцикл и поехал вперед. Я последовал за ним. Вместо встречи с издателем меня ждал полицейский участок.

Я добрался до следующего перекрестка как раз в тот момент, когда желтый свет сменился красным. Полицейский не остановился. В отличие от меня. Я подождал, пока загорится зеленый, а когда снова поехал, мотоцикла не было видно. Я сбавил скорость, чтобы коп не подумал, будто я стараюсь улизнуть. И чем дальше ехал, тем легче становилось на душе. Он убрался. Забыл обо мне. Ищет, кого бы еще послать в тюрьму.

Я нажал на акселератор, свернул к отелю «Бисмарк», где оставил машину в гараже, и поспешил в гардероб.

И не поверил собственным глазам – там уже сидел взбешенный полицейский.

– Вообразил, что сумеешь улизнуть от меня, да?

Я озадаченно пожал плечами:

– Я не пытался улизнуть от вас. Вспомните, я отдал вам свои права, сказал, что еду сюда, и…

– Прекрасно. Вы здесь. А теперь мы едем в участок.

– Позвольте хотя бы позвонить отцу, – в отчаянии попросил я.

Он покачал головой:

– Я и так потратил на вас слишком много…

– Всего секунду!

– Валяйте, только покороче.

Я набрал домашний номер.

– Алло, – отозвался Отто.

– Отто…

– Ну, как все прошло?

– Меня забирают в полицию, – перебил я и как мог объяснил ситуацию.

– Дай трубку полисмену, – велел Отто.

Я протянул трубку полицейскому:

– Мой отец хочет с вами поговорить.

Тот неохотно взял трубку:

– Да… нет, у меня нет времени слушать. Я забираю вашего сына в участок… Что? Вот как? Интересно. Понимаю, о чем вы… как ни странно, именно так… у меня есть шурин, которому нужна работа… В самом деле? Сейчас запишу… – Он вынул ручку, блокнот и стал что-то писать. – Очень любезно с вашей стороны, мистер Шелдон. Я пришлю его к вам утром. – И, мельком взглянув на меня, добавил: – Не беспокойтесь о своем сыне.