это видит? Однако расспросить его я не успела — к дверям почты тут же подбежала запыхавшаяся Галина Викторовна, мы поздоровались, она открыла отделение, на ходу сбрасывая плащ и жалуясь на жуткие пробки, из-за которых чуть не опоздала. Потом подтянулись и другие сотрудники. При них расспрашивать Серёгу о том, что он увидел, я не решилась.

Однако когда я разносила по адресам письма и мелкие посылки, мысли о произошедшем упорно не желали меня отпускать. То, что моя тень привлекла внимание сразу троих, пусть даже и предположительно неадекватных, никак не поддавалась привычному объяснению. Всё-таки я не совсем пропила мозги, чтобы забыть физику на школьном уровне. Тень — она ведь просто отражение, как она может двигаться самостоятельно? Однако моя делала именно это. Может, и вправду имеет место порча, проклятие? По крайней мере, Татьяна бы наверняка сказала именно так, если бы я поделались с ней своими проблемами. После случая с Кассандрой Владимировной она просто помешалась на всякой мистике. Но кому понадобилось наводить на меня порчу? Может, баба Валя в своей ненависти зашла так далеко, что взяла и прокляла? Или Семёнова эта, разозлившись на то, что я принесла ей дурную весть? В старину, я слышала, гонцу за плохие новости голову отрубали, а тут решила с мокрухой не связываться, а извести по-тихому?

С этими мыслями я зашла в подъезд. Внутри было жарко, и чтобы не свариться, как креветка, пока буду письма по ящикам раскидывать, я расстегнула плащ и сняла платок. Последнее мне удалось не сразу, потому как он зацепился за ожерелье.

Ожерелье… А ведь после того, как я его получила и стала носить, как раз и началась вся эта фигня! Неужели оно проклято? Но зачем Пете желать мне зла? Ему-то я ничего плохого не сделала, напротив, от мобилизации спасла. Конечно, человеческая неблагодарность — явление нередкое, но слать в посылках проклятые ожерелья — это уже как-то чересчур. Обычно в таких случаях просто забывают о тех, кто сделал добро.

Кстати, а ведь когда я опоздала на злосчастный автобус, на мне тоже было это самое ожерелье. Если бы на нём была порча или сглаз, злые силы, по логике вещей, напротив, сделали бы всё, чтобы я уехала именно на этом автобусе и пострадала по максимуму. Стало быть, не в нём дело. Тогда в чём же?

И снова мой вопрос остался без ответа. Когда я, сделав свои дела, вернулась на почту, коллеги вовсю сплетничали, что Серёга, кажется, не отошёл от вчерашней пьянки и, по-видимому, опять «заболеет» — всё утро ходил никакой, а потом отпросился у Галины Викторовны, сказав, что ему реально очень плохо.

— Никогда его таким не видела, — говорила Оксана Борисовна. — Обычно даже после пьянки он выглядел как-то бодрее. А тут, видимо, совсем уж перебрал или палёнки хлебнул.

— Наверное, перебрал, — поддержала её Татьяна. — У него ж ещё вид был испуганный, будто привидение увидел.

Попрощавшись с коллегами, я поехала домой. У родного крыльца меня ждал сюрприз.

— Привет, Лиз!

— Привет, Миш! А ты не поехал домой?

— Да нет, решил тебя подождать. Соскучился…

— Уже и целуются! — услышала я осуждающий голос бабы Вали. — Никакого стыда! Тьфу!

Открыв дверь подъезда, соседка зашла вовнутрь, бросив на прощание взгляд, полный презрения.

— Да, Лиз, как ты с такой ужива…

Он не закончил мысль, ибо в тот момент моя тень подняла вверх средний палец, демонстрируя неприличный жест.

— Японский городовой! — произнёс Миша, опускаясь на скамейку и закрывая лицо ладонями.

— Миш, ты чего? — при виде него я уже и забыла про всю эту чертовщину, поэтому не сразу смекнула, в чём дело.

— Всё, Лизка, я, кажется, допился. Хоть и бросил, да, видимо, поздно. Уже с головой ку-ку!

— Подожди. Ты видел, что моя тень…

— Ну, да, ещё на мосту приглючилось. Я думал, случайность. А теперь… Похоже, я реально схожу с ума. Постой, а откуда ты знаешь про тень? Я ж тебе не говорил.

— А потому, что я подумала то же самое, когда сама это увидела.

— Но если мы оба допились и поехали крышняком, — от волнения Миша вскочил со скамейки и схватил за руки. — Мы бы в любом случай не видели одного и того же. Это ж нереально!

— Вот и я о том же. И бывший мой — случайно встретились — тоже увидел, что у меня с тенью фигня. И коллега мой пялился на мою тень, потом ему плохо стало. Получается, дело не в нас, а в тени. Правда, я не знаю, как это получилось, но она и вправду живёт какой-то отдельной жизнью. Давай, может ко мне? Раз мы всё равно не можем этого объяснить, так не будем париться!

— Дело говоришь! Давай к тебе!

***

В этот раз я встала раньше, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить Мишу. Ведь ему не нужно было никуда ехать. Пока не проснулся, успела приготовить любимые сырники. После завтрака он проводил меня до автостанции. Теперь он смотрел мне вслед, а я махала ему из окна.

Когда Мишин силуэт растаял вдали, я вытащила из сумки тетрадь, вырвала лист и стала писать Горинову письмо. Вчерашнее я ему так и не отправила. Хоть я и говорила Мише: не будем париться по поводу тени, — на самом деле мне хотелось всё-таки разобраться, почему так происходит? Слышала, Алексей Александрович по своему первому образованию астроном. Может, он сможет объяснить это странное явление законами физики? Вдруг это обычные оптические иллюзии — и никакой мистики?

«Здравствуйте, Алексей Александрович! Спасибо Вам за письмо и за добрые слова! Честно, я даже не надеялась, что Вы мне ответите», — начало я слово в слово переписала из того первого письма.

Но по сути я решила расспросить его максимально аккуратно — чтоб не думал: совсем барышня с головой не дружит!

«Поскольку Вы хорошо знаете физику, хочу Вас спросить: бывают ли такие оптические иллюзии, когда тень человека делает движения, которых сам человек не делал, и даже на какое-то время отделяется от своего хозяина? Если да, то из-за чего такое возникает? Заранее спасибо! Лиза Черепанова».

Письмо я на почте тут же бросила в ящик с простой корреспонденцией. Возможно, ситуация вскоре прояснится, и я, наконец, смогу жить спокойно. А пока эти мысли не давали мне покоя. Не получалось от них отвлечься даже тогда, когда я кидала в ящик Надежды письма от Ольги Смирновой из Петербурга и Михаила Афанасьева из Хакасии, которые, по-видимому, тоже преследовались за антивоенную пропаганду.

— Вы