— Сядь, Виктор. Всё это мы знаем по документам. Сейчас я хочу послушать Даниэля. — Он глядит на меня строгим начальственным взглядом и, мне кажется, что тайком даже подмигнул. Впрочем, я давно уже усвоил, что от милостей и расположения начальства лучше держаться подальше.

Я неспеша иду к небольшой белой доске, висящей на стене за спиной Дрора, беру фломастер и быстро рисую кружок, внутри которого ставлю вопросительный знак. Все удивлённо разглядывают его, но никто ничего пока не спрашивает.

— Это задача, которая стоит перед нами, — указываю пальцем на кружок и терпеливо жду, пока Лёха переведёт начало моей торжественной речи. — Теперь пририсуем то, что нам известно, то есть исходные данные. Первая стрелка, выходящая из круга, и слова под ней — «Юрий Вайс». Вторая — «Иехизкиель Хадад», третья — «Давид Лифшиц», четвёртая — «Ицхак Левинштейн», и пятая — «Гершон Дубин».

Я победно оглядываю следящую за моими художествами публику, и Дрор веско замечает:

— У тебя тут пять стрелок, а пропало, насколько я знаю, шесть человек. Ты кого-то забыл?

— Нет. Но стрелку с названием «Наома Адари» я хотел бы провести от надписи «Ицхак Левинштейн».

— Поясни, почему…

— Дело в том, что все пропавшие никак не связаны друг с другом. Более того, это люди разных профессий, возрастов, образования и даже из разных социальных групп. За исключением Ицхака и Наомы. Они брат и сестра, поэтому между их исчезновениями может существовать какая-то связь, о которой мы пока не знаем…

Некоторое время присутствующие переваривают информацию, потом Дрор нарушает тишину:

— Ну, и что нам даёт твоя схема?

— Я её ещё не закончил. Попробуем под именами приписать то, что нам бросилось в глаза в квартирах каждого из пропавших. Первый — Юрий Вайс. Среди его вещей мы нашли раскрытую книгу русского писателя-эмигранта Ивана Бунина «Окаянные дни» с очерченным фломастером фрагментом о еврейских погромах в период Гражданской войны в России. Кроме того, там была ещё одна книга — «Конармия» Исаака Бабеля…

— Какие книги?! О чём ты… Даниэль?! — вставляет свои пять копеек Винтерман. — Книжки-то остались на месте, а их хозяин исчез… Ты ничего не путаешь?

И хоть это было сказано по-русски, капитан Дрор его понял и остановил взмахом руки:

— Продолжай, Даниэль.

— Я и в самом деле пока не знаю, какое отношение к исчезновению могут иметь книги, которые мы видели, но и среди вещей второго нашего пропавшего — Иехизкиеля Хадада — тоже найдена книга, но уже на иврите — «Невиим», в которой опять же выделен большой фрагмент с описанием того, как библейский царь Давид обманным путём заполучил чужую жену Бат-Шеву…

— Ну, это понятно, — кивает головой капитан Дрор.

— Что понятно?! — запинаюсь я.

— Этот Иехизкиель из религиозной семьи, и никаких светских книг в их доме не может быть по определению. Так что, если он и хотел что-то сообщить тем, кто придёт его разыскивать, то воспользоваться мог только какой-то из святых книг.

— Но почему книга? — снова вмешивается скептик Винтерман. — Он же мог просто записку оставить.

— Это нам и предстоит выяснить…

Я оглядываю на свою схему на доске и продолжаю:

— Теперь доктор Давид Лифшиц. Этот уже не оставил никаких книг. Дома абсолютный порядок и чистота, будто перед самым своим исчезновением доктор всё аккуратно прибрал и испарился в неизвестном направлении. Единственное, что может нам что-то сказать, это его ноутбук, который мы вчера привезли в полицию.

Перевожу стрелки лысого компьютерщика, и тот сразу пробуждается от спячки, в которую впал перед началом нашего мозгового штурма:

— Компьютер, который нам передали вчера, оказался практически пустым. Правда, там есть несколько писем в электронной почте, но всё это спамовые рассылки, которые уничтожаются сразу без прочтения… Между прочим, у одного из пропавших — Ицхака Левинштейна тоже есть компьютер дома. Простите, что забегаю немного вперёд, но вы, вероятно, не обратили на него внимания, потому что это древний мастодонт, которому лет двадцать от роду, и интернет к нему не подключен. Мы в самом начале его проверили, ещё до вашего появления…

— Ну и что в нём? — мгновенно спрашиваю я, а про себя думаю, что уже начинаю терять нюх на метёлке и совке и вполне способен пропустить какие-то важные и необходимые улики.

— Этого мастодонта большей частью использовали для выполнения разных университетских заданий и работ, которые после завершения сразу уничтожались или записывались на какие-то иные носители. Никаких личных записей, заметок и прочего…

— Скажи, Ави, — впервые подаёт голос Штрудель, — тебе ничего не удалось восстановить из уничтоженного? Какие-нибудь материалы, с которыми работал Левинштейн перед своим исчезновением…

— Почему не удалось? Кое-что удалось. Но это материалы, связанные исключительно с его докторатом. История и взгляды средневекового еврейского лжемессии Давида Реувени… Все эти материалы, кстати, имеются в свободном доступе в любой университетской библиотеке. Если понадобится сделать справку по личности Реувени, то без проблем. В интернете полно ссылок…

— Спасибо, Ави, — важно кивает головой капитан Дрор, — если понадобится, то сделаешь… Продолжай, Даниэль.

— Про Ицхака Левинштейна, думаю, и без моих пояснений ясно. Теперь Наома Адари, к которой мы провели стрелку от её братца. О ней известно лишь то, что она пропала так быстро и неожиданно, что оставила без присмотра своего внука, за которым поехала в город жена Левинштейна, а её машину по дороге обстреляли террористы…

— Это дело уже расследуется, — подтверждает Дрор. — Мы знаем, что вы навещали её в больнице. От неё вы что-то сумели узнать?

— Только то, что Наома сестра Ицхака, но, в отличие от него, ведёт полностью светский образ жизни. В её квартире мы не нашли ни книг, ни каких-либо других вещей, которые помогли бы нам в расследовании. На изъятый нами ноутбук надежд мало… Теперь Гершон Дубин. Мы побеседовали с его супругой, которая тоже в полном неведении, но сообщила, что Гершон — человек, увлечённый музыкой, и его идеал — один из зачинателей аргентинского танго…

Больше мне сообщить было нечего, поэтому я замолчал. Молчат и все, кто меня слушал. Наконец, капитан Дрор нарушает тишину:

— Какие выводы мы можем сделать из всего сказанного? Какие есть идеи? Попробуем поискать что-то, что может объединять всех этих людей. Книги с выделенными фрагментами? Вряд ли. Они обнаружены лишь у двоих…

— Может, все эти люди входят в какую-то неизвестную, но хорошо законспирированную организацию? — предполагает Винтерман. — До поры до времени ничем себя не проявляли, а теперь поступил приказ уйти в подполье…

— Для чего? Если бы даже что-то подобное и существовало, то какая идея могла бы объединить этих совершенно разных людей? Мне кажется, что это неверное предположение. Тут что-то другое.