— Вам это имя ни о чём не говорит? — интересуется у меня Ави.

— Ни о чём. А почему ты спросил?

— Где-то я уже это имя слышал. Или ошибаюсь…

— Алексей, — зову Штруделя, — срочно поищи в полицейской базе человечка с этим именем!

— Есть, мой генерал! — ржёт Лёха и исчезает.

— Теперь посмотрим почту старушки-игруньи, — веселится Ави и вдруг резко осекается, — да тут целая переписка с этим загадочным Шаулем Кимхи!

Распечатку писем доктора Лифшица и переписку Наомы с неизвестным Шаулем Кимхи, имени которого в полицейской базе не оказалось, Штрудель переводил весь вечер, и я отвязался от него только часов в одиннадцать. Поскрипывая на своего неугомонного шефа и демонстративно зевая, он подбросил меня до дома и поскорее укатил, пока я не придумал ему ещё какого-нибудь задания.

История, которая поначалу выеденного яйца не стоила, получала теперь совершенно неожиданное развитие, и я, если честно говорить, отнёсшийся к ней с некоторой прохладцей, чувствовал, что помимо желания начинаю превращаться в гончую, которая рвёт и мечет, только бы сорваться с поводка и устремиться в погоню за мелькнувшей целью.

И в самом-то деле, всех шестерых пропавших, казалось бы, ничего не связывало между собой, и причины их исчезновения могли быть в принципе различными — от бытовых до самых что ни на есть криминальных. Слабенькая наметившаяся связь между двумя из них — и то, потому что они оказались братом и сестрой, — тоже не могла служить серьёзной зацепкой. Мало ли какие могут быть совпадения! Но теперь, когда у ещё двоих — доктора и этой женщины, которые вряд ли имеют хоть одну точку пересечения, появился общий адресат, и ещё не факт, что остальные пропавшие не общались с ним, — всё становилось в сто раз загадочней и интересней. Тут и в самом деле попахивает серией, как предполагал подозрительный Винтерман.

Прикинув, что в эту ночь заснуть я просто не смогу, я отправляю всех домашних мирно почивать, а сам запираюсь с компьютером на кухне и приступаю к чтению листков, исписанных корявым Лёхиным почерком. Начнём, пожалуй, с писем, адресованных доктору Лифшицу.

«8 мая.

Уважаемый доктор Давид! Кажется, я просил вас не писать мне длинных писем по электронной почте, потому что всё это вполне может прочесть кто-то посторонний. Хакеров, которые легко взламывают любые почтовые серверы в поисках всего, чем можно поживиться, вы даже не представляете, как много. К тому же, вы начинаете вдаваться в детали и письменно задавать вопросы, на которые я не только не могу ответить по почте или по телефону, но и с глазу на глаз не стану распространяться. Это громадный риск для всех нас, а мне очень не хочется попадать в переделку из-за своего длинного языка. Честное слово, я уже жалею, что согласился вам помочь. На этом, думаю, нашу переписку мы закончим. Через несколько дней я пришлю вам сообщение с датой и местом нашей встречи. И всё на этом…»

«10 мая.

Уважаемый доктор! Вы опять написали мне письмо, и я просто счастлив, что у вас нет номера моего телефона. Понимаю ваши чувства и ваше нетерпение, но не всё зависит от меня. Есть целая куча причин, по которым я пока не готов исполнить то, что обязан по нашей договорённости. Подождите ещё несколько дней…»

«13 мая.

Здравствуйте! Жду вас 14 мая с 16 до 17 часов дня там же, где мы встречались первый раз. Приходите один, ничего брать с собой не надо. До встречи!»

Прежде чем приступим к чтению переписки этого хамоватого Шауля Кимхи и нашей Наомы попробуем проанализировать письма, полученные доктором Лифшицем.

Итак, вероятней всего, этот неведомый Шауль обязан был что-то сделать для Лифшица, но дело затягивалось по причинам, не зависящим от Шауля, и Лифшиц стал проявлять нетерпение. Более того, стал забрасывать Кимхи письмами, в которых пытался выведать какие-то детали, которые от него скрывают. Но о чём всё-таки шёл разговор? Строжайший секрет, разглашения которого так опасается Шауль. Если бы Давид был ветхим старичком, я бы даже подумал, что разговор идёт о запрещённой у нас эвтаназии, но Давид — цветущий сорокалетний мужик, которому ещё жить и жить. Так что здесь разговор не о жизни и смерти.

Второе письмо в три раза короче первого. Видно, Лифшиц основательно достал Кимхи, и тот раздражён, но отвечает просто потому, что другого выхода нет. И вот, наконец, последнее письмо с конкретным сроком. Но чего?

Я достаю справку, которую сделал для меня Штрудель, и там указано, что заявление о пропаже доктора Лифшица поступило в полицию 17 мая. Видно, хозяева квартиры, на которой он жил, или сослуживцы из больничной кассы два дня прождали и, когда на третий день доктор не появился, отправились писать заявление. Всё сходится.

Какой вывод? Этот таинственный Шауль Кимхи напрямую связан с исчезновением доктора Давида Лифшица. Осталось только узнать, куда он его дел. А может, он ещё и связан с исчезновением остальных пропавших.

Теперь приступим к чтению переписки нашей Наомы Адари с этим Кимхи. Там писем больше, поэтому, может быть, и информации окажется больше, то есть я завтра смогу явиться в полицию с полным раскладом. Триумфатором на белом коне. Белый конь по имени Штрудель спит сейчас сном праведника в своей постельке и даже не подозревает, какую добрую службу мне сослужил!..

А что, даже помечтать нельзя?!

Начнём, пожалуй, с папки «Входящие».

«4 июня.

Здравствуйте, госпожа Наома! Вероятно, вы обратились ко мне не по адресу, и я понятия не имею о том, что вы просите. Поймите меня верно, мне не нужны чьи-то рекомендации, ведь того, что вы хотели бы, попросту не существует. Можете мне поверить — я не последний человек в этой области…»

Стоп! Это уже ответ на какое-то предыдущее письмо Наомы. Нужно, наверное, начинать с папки «Отправленные» и потом читать ответы из папки «Входящие».

«2 июня.

Здравствуйте, господин Кимхи! Вашу электронную почту я нашла в записной книжке своего брата Ицхака Левинштейна. До этого он рассказывал мне о вашей с ним встрече и о том, что вы согласились помочь ему в его стремлении. Сразу скажу, что ни я, ни члены нашей семьи не одобряют того, что хочет Ицхак. Это напоминает полный бред и более соответствует мечтам двенадцатилетнего мальчика, но не мужа и отца семейства, который обязан заботиться о своих близких и не строить беспочвенных иллюзий. Но Ицхак — человек упрямый и не хочет прислушиваться к нашему мнению. Он даже с женой и детьми перестал разговаривать на эту тему и делится своими планами лишь со мной, своей сестрой… Два дня назад он исчез, и у меня сложилось стойкое убеждение, что вы помогли ему в этом. Как вы могли это сделать, не посоветовавшись с его ближайшими родственниками, то есть со мной? Если вы станете отнекиваться, то я вам всё равно не поверю. Поэтому прошу вас вернуть Ицхака. И не только прошу, а требую…»

После этого я снова перечитал ответ Кимхи, и мне показалось, что тот зыбкий мостик, который наметился в моём расследовании, стал более прочным, и по нему теперь можно уверенней шагать дальше.