Деревянные конструкции гитлеровского дивана, на которых видны темноватые потеки. Кровь Гитлера?

Интересно, а директриса ГА РФ Лариса в курсе того, что мы тут, лицом к лицу с историческими уликами? А не она ли сама организовала все это маленькое представление? Что-либо иное было бы удивительным. Ведь без ее согласия ничего не решается. Особенно после той сомнительной истории с американским археологом. Я не позволяю Лане воспользоваться ее знаменитым «человеческим фактором» и снова засыпаю вопросами наших новых дорогих друзей, Дину и Николая. «Кроме черепа были еще и эти деревянные фрагменты», – подтверждает Дина. «Сначала, когда мы вытащили коробки из сейфа, мы понятия не имели, что это может на самом деле быть. Покопавшись, мы нашли какую-то бумажку. Там было написано: “Кусок черепа Адольфа Гитлера. Надлежит передать в Государственный архив”. Не желая того сами, мы извлекли на свет одну из величайших тайн с 1945 года».

Культ секретности, постоянное стремление закрыть информацию и угроза наказания за нарушение двух этих правил – к этому сводилась профессиональная деятельность Дины. Разумеется, архивистка не имела никакого отношения к КГБ, но она все-таки должна была вести себя, как разведчик. Не по своему желанию, а по долгу службы. Сотрудники архивов Советского Союза в зависимости от их должности и уровня допуска все находились под надзором властей. Просто потому, что у них был доступ к сердцевине матрицы режима – к его неслыханным тайнам. Тот, кто контролирует архивы, может переписать историю, официальную, и одним щелчком пальцев сломать легенды, из которых она состоит. Стоит ли удивляться, что, в отличие от многих государств, Россия продолжает держать под замком свое прошлое?

Еще до сих пор сохраняются главные условия, чтобы получить доступ к архивам: с одной стороны, есть открытые документы, а есть те, которые могут нанести урон высшим интересам государства. Эти последние подпадают под категорию «чувствительных», и к ним можно быть допущенным только с прямого соизволения самого высокого уровня власти. Иными словами, почти никогда. Вся проблема с российскими документами состоит в том, что все они могут оказаться в категории «чувствительных».

Дина, будучи простым архивариусом, вынуждена была согласиться на жизнь изгоя, даже не испытывая при этом трепета приключения. По крайней мере, до падения режима в конце 1991 года. «Когда был СССР, были другие времена, другие правила», – признает она, морщась при этом. Что это, гримаса сожаления или ностальгии? «В 1975 году жизнь не была похожа на сегодняшнюю. Я имею в виду образ мысли, материальный комфорт, все такое… У нас были инструкции, которые мы должны были соблюдать в нашей работе. И так много всего касалось сохранения секретности». Среди этих правил важнейшим было то, что следовало остерегаться всех. Коллег, соседей, членов семьи. И докладывать вышестоящим о малейших подозрениях в подрывных действиях. А вот обнаружить череп Гитлера, схороненный в коробке на дне сейфа в архивах, – это что, подрывное действие? Потенциально, да.

Сделав свое открытие, Дина уже не могла отступать. Она обязана была доложить начальству. Скоро выясняется, что никто в ее отделе никогда ничего не слышал об этих останках человеческого тела. «Думаю, мой предшественник знал, что подобное находится здесь. Но так как он исчез, я так и не докопалась до сути этой истории». И что, это все? Дина находит череп Гитлера, и на этом история заканчивается? И она не получает за это никакого поощрения? Повышения, квартиры побольше в районе для заслуженных людей? «Ничего такого. Директор архива попросил меня никогда никому об этом не рассказывать. Впрочем, вам это не понять. Вы оба так молоды. А Вы, Лана, Вы русская? Вы ведь не забыли советские времена?»

Лана ничего не забыла. Об СССР она говорит часто с теми эмоциями, какие испытывают, вспоминая далекие детские годы. Брежнев погрузнел и постарел. Он еще руководил страной, когда родилась Лана. Это было в 1978 году. Спустя лишь несколько лет после дининого приключения. «Настроение действительно было особенное в это время, – продолжает старая архивистка. – Совершенно особенное. Информация, подобная той, что касалась черепа, могла стоить жизни тому, кто не умел держать язык за зубами. Гитлер и его останки проходили под грифом “совершенно секретно”. За все эти годы я ни разу не нарушила обет молчания». Николай кладет перед нами альбом фотографий. Историю своей коллеги он, должно быть, знает наизусть и уже больше не обращает на нее внимания. В глубине альбома серия черно-белых снимков, аккуратно наклеенных и обведенных чернилами в рамку. Каждая из фотографий сопровождается описанием, более или менее пространным, тщательно выписанным от руки.

Альбом советского следствия по делу смерти Гитлера 1946 года. Виды запасного выхода бункера фюрера.

Лана переводит их мне. «Вход в новую имперскую канцелярию… Сады канцелярии… Вход в бункер…» У нас в руках фотографический отчет следствия по делу о смерти Гитлера. Он датируется маем 1946 года. Тут все – внешний вид бункера, внутренние помещения, а главное, место преступления или, по крайней мере, самоубийства. Но тела нет. Диван, на котором, как считается, умер Гитлер, заснят со всех сторон.

Спереди, сбоку, снизу – ни одного уголка не упущено. Особое внимание следователей уделено подлокотникам. И не зря, потому что на правом подлокотнике хорошо различимы темные потеки. На следующей странице – снова фотографии подлокотников, но на этот раз они сняты отдельно от остальной части дивана. Подпись гласит: «Части дивана со следами крови. Взяты пробы в качестве вещественных доказательств». Их форма, размер полностью совпадают с кусками дерева, которые приносил Николай. «Это они и есть, – подтверждает Дина. – Советские спецслужбы оторвали их от дивана, чтобы доставить в Москву. Они надеялись сделать анализ крови, чтобы убедиться, что это действительно Гитлер».

Николай берет один из деревянных брусков и показывает нам то место подлокотника, где советские исследователи брали образцы в мае 1946 года. Понятное дело, что архивист не надевает стерильных перчаток. Знает ли он, что таким образом он уничтожает возможные следы ДНК? А что показали образцы 1946 года? «Это была кровь группы А», – подхватывает Дина. Группа крови, широко распространенная среди населения Германии (почти 40 %), и особенно среди тех, кто, следуя нацистской доктрине, уверяли в своей принадлежности к «арийской расе». Ну, конечно же, у Гитлера была такая группа крови.

Последние страницы альбома посвящены подробностям, связанным с черепом. Тем самым, который приписывается Гитлеру, тем самым, что мы могли видеть некоторое время назад в той же самой комнате. На одной из фотографий выведенная красным стрелка указывает на отверстие на черепе.

Фотография фрагмента черепа, приписываемого Гитлеру. На фото следователи указывают стрелкой на отверстие, возникшее, возможно, от выстрела из огнестрельного оружия.