Интересно, почему все дороги ведут к особняку Неволина?

Она набрала номер телефона Глеба и стала терпеливо пережидать длинные гудки.

— А мы совсем забыли про шкаф? Ты возьмешь его?

Кара уже вторые сутки погружалась в счастливую безмятежность, какой не знала с самой юности. Глеб, казалось, распространял вокруг себя ауру мужского веселого дзена, и это оказалось лучшим лекарством от тревоги. Кто бы сомневался! От тревоги, которую Кара, согласно восточной философии, старалась обратить себе на пользу и превратила ее в своеобразный источник энергии. Годы тренировок сделали свое дело — на людях она изображала женщину, успешно сдавшую норматив в забеге по лезвию бритвы… Так и жила, и сама это называла «из муки делая слона». Бог ей давно не посылал людей, не опутанных паутиной невзгод. Откуда только взялся этот милый охламон…

— Шкаф? А…

Глеб, похоже, был из тех, кто моментально осваивается в любом жилище… и не держит в памяти лишнего. Восхищается толщиной стен в ее доме. Распутывает провода из пыльного уродливого кокона и укладывает их так, чтобы было удобно смотреть кино на ноутбуке и при этом валяться на кровати. В одиночку Кара никогда не смотрела фильмы лежа. Разве что только очень-очень давно. Смешно, но ей это пришло в голову только сейчас. Она стыдилась сибаритства, но тем слаще было выкинуть этот стыд на свалку.

— Так это самодельный стеллаж? Полки разнокалиберные, с разделителями. Дверцы добротные. С любовью сделан, крепкий… Но тут у тебя много чего лежит. Куда ж ты все это денешь?

Слишком много вопросов. Этот шкаф — память об отце. О большем Кара говорить не хотела. Во всяком случае, сейчас. Отшутилась, что все содержимое тоже готова подарить или раздать бедным. «О, если бы бедным было это нужно, то в мире царила бы гармония».

— Если эта вещица с семейной историей, я его беру. Собираю такие вещицы. Обожаю сталкивать лбами чужие скелеты в шкафу. В твоем шкафу есть скелет?

— Целое семейство! И если бы ты освободил меня от них, моя благодарность не знала бы границ.

Интонацию Кара постаралась выдержать в непринужденно светских тонах. И одновременно подумала, как велик, глуп и тщетен ее страх отпугнуть мужчину своей историей болезни. Кто будет столь проницательным, чтобы раскопать то, что ты скрываешь? Кто будет всматриваться в тебя с напряженным и трепетным вниманием? Кому нужен твой бисер, твои затвердевшие слезы? Твои тайны.

Если только ты не преступник.

— А ты тогда, в моей берлоге, навела меня на интересную мысль. Инсталляция «Призрак» как необычная деталь домашнего или офисного интерьера. Вот представь некую оптическую иллюзию типа голограммы, в результате которой при определенной игре света в комнате видны очертания… допустим, голой женщины. Видишь, как ты меня вдохновила! Допустим, это призрак женщины, сидящей за столом с книгой. Нет, в этом случае это должно быть светящееся панно… и для него надо выбрать удачное место. Разумеется, потолки при этом должны быть метра четыре, не меньше! Масштабность и мощь! Валькирия прилетела… вместо грачей! Прикольно? А все эти истории про монахинь или Стешины бестелесные певицы устарели. Привидение должно быть эротичным! Я придумал новый слоган!

Кара застыла. Она вдохновила его на… создание призрака! И кто после этого будет отрицать, что события последних дней складываются в зловещий узор? Или нужно сохранить самообладание и опять обратить ужас себе на пользу. Она уже привыкла…

— Глеб, скажи, ты что же, дизайнер интерьеров? — непринужденно подняла ироничную бровь Кара. Но Глебушка в своем победительном детском эгоцентризме даже не заметил эти ехидные капли на своей водоотталкивающей коже.

— Нет, я генерирую идеи. И договариваюсь с заказчиком. Понимаю или, скорее, придумываю, что он хочет, и набрасываю концепт. А дальше как раз и работают мои дизайнеры, художники… в общем, вся команда!

— Значит, я напоминаю привидение?

— Ты запоминающийся образ, — не моргнув глазом ответил находчивый словоблуд. — И не заставляй меня говорить банальности о том, что ты не привидение, а мимолетное видение! Слушай, а можно я попристальнее изучу твой шкаф? Хотя… мне кажется, что на самом деле ты с ним не готова расстаться.

Кара осеклась, собираясь энергично протестовать. И подумала, что, наверное, Глеб прав. Как-никак память об отце, нутряное сходство с которым сохраняло тонус любопытства и иронии. В этом шкафу хранилось прошлое. В той самой неудобоваримой и непривлекательной форме, которая обычно подвигает рачительных хозяев с ним расстаться. Бумажный хаос, оставшийся после умершего человека… И нарастающее глухое и жесткое требование житейской круговерти освободить место для насущного. Кто, скажите, какой герой архивной каторги будет в этом разбираться?! Ладно бы носильные вещи или еще что полезное в хозяйстве. Но бумаги, в которых, кроме самого усопшего, больше никому не разобраться? А выбросишь — навсегда предашь родное сердце. И так и нераскрытые тайны. Каково ему будет наблюдать это с высот крылатых… Кто-то скажет, что ему теперь все равно. «Ему — возможно, но мы-то пока любим на земле», — думала Кара.

Она находила применение своей «бумажной» любви.

Отвергая предательство, не очищала шкаф, а, наоборот, подкладывала в него свои постепенно разраставшиеся архивы. И нет-нет да и приходила к ней мысль, что вместо того, чтобы упорядочивать и утилизировать папино «наследство», она приумножает его, прибавляя хлопот дочке после своего взлета к тем самым высотам, где неясно — все равно тебе или все же нет.

Да, дружище Глеб, этот шкаф облюбовало немало скелетов. Но Кара знала далеко не всех. Сергей был осведомлен гораздо лучше, но у него теперь не спросишь.

— Как же ты так быстро перепрыгнул с соц-арта на мистику?

Кара специально не ответила на его предыдущий вопрос и запутывала следующим. Но «индустриальный мистик», похоже, ее не слышал, он застыл, рассматривая акварель, выполненную в смешанной технике, изображающую темнокожую труженицу Квартала красных фонарей. Подарок одного милого сумасшедшего. Давняя история… Она подошла к Глебу и прислонилась к плечу, ощутив терпкий запах тестостероновой свободы, к которой всегда хотела причаститься. То есть попросту побывать в мужской шкуре. Но вековой страх «превратиться в козленочка» не позволял. Как с лекарством, которое помогло в молодости, но которое запретили ей принимать сейчас из-за возможного андрогенного действия. Нельзя сказать, что Кара до дрожи боялась превратиться в «оно» с усиками и низким голосом, как угрожал раздел побочных эффектов. Наверняка эти угрозы до чертиков пугали молодых дев. Но ее опыт говорил ей, что не так-то просто даже тяжелой химией вытравить из себя женщину. И все же пугалки общественного супер-эго были властны и над ней. Рождение своей души в мужском теле она отложила на следующую жизнь… Но хотя бы на миг понять, как это — быть беспечным самцом.

— А я никуда не перепрыгивал. Я эклектик! Слушай, ты не дашь мне эту картинку? Я хочу ее художнику показать… кинуть ему в творческую топку.