— Вы что, публичный дом оформляете? — усмехнулась Кара.

— Если бы… — рассмеялся в ответ Глеб. — Хотя вряд ли там есть спрос на наше эстетство. Но тема интересная — оформить такое заведение. Я думаю, это был бы лофт, как у меня, кирпичная кладка, минимализм, никакой отвратительной псевдобарочной слащавости. Все девушки должны быть интеллектуалками и читать Ортегу-и-Гассета…

— Это, однако, уже не в вашей дизайнерской власти!

— Сейчас не о моих задачах речь, я рисую цельный образ! Современная гуманная концепция продажной любви. Продвинутой!

— Что же в этом гуманного? Интеллектуалкам надо в университете учиться, а не проститутками работать.

— Так они уже будут не проститутками. И это уже будет антибордель! Как антикафе! — выкрутился Глеб. — В общем, я пока еще не все детали продумал.

— А когда продумаешь, отправишь проект на конкурс? Ведь так теперь все делают. — Кара легонько, по-дружески толкнула его плечом, а он обнял ее, но очень осторожно, с невесомой нежностью, как обнимают чужих детей.

— Это был бы проект века! «Монологи вагины» нервно курят в туалете! — расхохотался Глеб. — Пойдем, сварю тебе настоящий кофе, а то ты пьешь какую-то бурду.

А вечером они, словно две курсистки, поспорили о том… существуют ли привидения! Кара столько лет тренировала разумное молчание, что, видимо, пришел момент прорвать плотину. Нет, о своем кошмаре Кара говорить, конечно, не стала. Она предложила эксперимент, который проделала однажды, в свои счастливые времена.

— Хочешь, с закрытыми глазами пройду по улице и покажу один дом? Я тебе о нем говорила. Я могу не просто главу, я целую книгу написала бы про обитателей эфира, которые посещают этот дом. Вот увидишь — я его почую!

— Это та самая усадьба какого-то купца?

— Неволина. Ну что, согласен на эксперимент?! Выходя из метро, ты завязываешь мне глаза и ведешь меня по своему маршруту, самому запутанному, через дворы. Карту предварительно изучишь, там масса вариантов, как дойти… Что скажешь?!

Глеб сдвинул брови и зыркнул на Кару, как на помешанную, но авантюрная искра подпалила благоразумие. И он стал придирчиво выбирать, чем бы поплотнее завязать Каре глаза.

Есть места, куда нас будет тянуть всю жизнь. Даже если горошина благоденствия, пережитого там, давно и плотно укутана сырыми перинами невзгод. Даже если чаша слез перевешивает чашу добра. Но Кара знала: местные духи за нее отомстили. Они изгнали ее обидчика отсюда, хотя он публично трактовал свое изгнание иначе. Но Бог ему судья.

— Ты видела там привидений? Именно своими глазами — видела?! — приставал к ней Глеб.

Нет, не видела. Но чувствовала, что тонкий мир здесь к ней благосклонен. И она знала причину.

…До усадьбы они с Глебом не дошли, но прогулка удалась. Возня с шейными платками, завязывание глаз потуже или послабее и споры о чистоте эксперимента — все это оказалось идеальной прелюдией. Обстоятельства и лукавые ангелы любви этому потакали, и потому ловцы обитателей эфира незаметно оказались в укромном и очень зеленом дворе. Вместо того чтобы, выйдя из метро, неуклонно двигаться к цели…

Вспоминая эту дивную спонтанность, Кара не знала, радоваться ей или жалеть — тому, что это случилось, или о том, что она раньше не грешила легким эксгибиционизмом. А по молодости было бы самое то! Их не застукали, но, судя по близким голосам за деревьями, звуку подъезжающих машин и стуку дверей — вполне, вполне могли бы… Известно, что некоторых остролюбцев это заводит, но до сего момента Кара не знала, что она в их числе.

И после этого эпизода она уже вовсе не была уверена, что снова нашла бы «мистическую» усадьбу с закрытыми глазами. Может, зря она погорячилась с экспромтом и двери магии теперь закрыты перед ней? Но ее спас звонок Глебова телефона. Глебушка ответил и в своей милой беспечной манере, к которой она уже начала привыкать, запросто договорился о том, что «мы сейчас неспешно к тебе выдвинемся», одновременно сигналя Каре утвердительными подмигиваниями. Словно все было уже решено и раньше. «Идем к Стеше! Она зовет! Посидим, попьем кофе, ни к чему не обязывающе…»

— Трудно представить, что ты к кому-нибудь приходишь обязывающе.

Кара с обескураженными усмешками пыталась увильнуть от визита именно сейчас, когда она совершенно не готова, «но давай хотя бы на завтра перенесем, сегодня у меня и так уже кофейный передоз, а завтра железно обещаю!». Глеб же резонно отвечал, что раз она в принципе жаждет познакомиться с его сестрицей, так чего тянуть. Завтра уже все будет иначе, надо ковать железо, пока зовут!

— Я не жажду! — смущенно отмахивалась Кара. — Мне просто интересен человек…

— Вот и прекрасно!

— Но я и одета не по случаю! Какие-то старые джинсы и прочий оголтелый домашний кэжуал!

— Ерунда, выглядишь как миллионерша на яхте во время вечернего бриза. И к тому же спонтанный секс женщину молодит!

— Значит, омолодиться мне не помешает, как ты прозрачно намекнул…

— О, перестань! Только не эта бабья шелуха про возраст! А то я крайне в тебе разочаруюсь! Ты птица высокого полета, не опускайся до куриц!

— Матерь Божья… кажется, мы знакомы! — пробормотала растерянная хозяйка, на секунду забыв гостеприимно проводить гостей в комнату. Но это же… подружка Германа! Его странная ученица, с которой у него был роман. Неловкая дива, повзрослевшая на… не будем упоминать, сколько лет. «Как же я ее проглядела на вечеринке?! — изумленно упрекнула себя Стефания и тут же поняла почему. Старая знакомая чертовски похудела. Скорее даже… приняла более четкие геометрические формы. Теперь стало понятно, что Герман понимал под словами «разрезает собой пространство»… Вот только интересно, почему ее теперь зовут Кара? Раньше ее звали…

— Прошу, не вспоминай мое прежнее имя! Я его сменила. Это не прихоть и не позерство…

Казалось, у нее даже голос изменился. Стал приятный, низкий. Но она все так же слегка заикается. И это к ней располагает. Дефект речи, вызывающий симпатию. Человек так честно старается донести слово, фразу, мысль, так явно волнуется и от этого заикается еще больше — а потом вдруг внезапно плотину прорывает и речь становится плавной. Поневоле прислушиваешься, сочувствуешь и сопереживаешь. К тому же Кара говорила очень серьезно, с ноткой обреченности, словно девочка-подросток о самоубийстве. Надо же, сменила имя! Что ж, Стеша обычно приветствовала причуды, которые никому не мешают, и с готовностью закивала. У нее ведь у самой имечко не самое затрапезное.

— Пока Глеб о тебе рассказывал, мне тоже не могло прийти в голову, что ты — та самая Фанни! — ответила на немой вопрос Кара, и тут же ее жесткие линии смягчила улыбка, словно она улыбнулась всем телом. И то правда: лет сто назад Стефания для всех была Фанни. Прозвища освещают нам молодость. Money must be fanny! Собственно, в этом и был смысл. Интересно, что самые давние друзья до сих пор ее так зовут…