Вспомнив безрадостную холодную кухню с тремя парами дорогих чулок на проволоке, Дейзи ощетинилась.

– Уверена, у тебя есть другие занятия, кроме присмотра за сестрой. Раньше ты никогда этого не делала, чего ради ломать давнюю привычку?

– Убирайся, мордастая стерва! – прорычала Меган, занося руку как для удара.

– Только попробуй, Меган Паттерсон, – и через две минуты ты будешь иметь дело с моим отцом. Увидишь Грейс – передай ей, что мы за нее волнуемся.

С непривычно сильно колотящимся сердцем Дейзи заторопилась домой. Она слышала собственный голос и не могла поверить, что вышла из себя и закричала. Своей тревогой за Грейс она поделилась с матерью. О грубых словах в адрес Меган она умолчала, как и о том, что та чуть не ударила ее в отместку за резкость.

– По-моему, это началось в тот день, когда ввели карточки. Тогда еще померз весь ее огород. С тех пор я ее почти не встречала, но ведь все мы теперь света белого не видим, тем более что в такой холод остается только сидеть в четырех стенах и слушать радио. Но она пропустила уже два занятия, которые так любит! Перевязывать у нее получается не в пример быстрее и лучше, чем у меня. Почему она какую уже неделю не заходит на чай? Вдруг она умерла?

– Боже сохрани, Дейзи Петри! Какое там «умерла»! Меган… Конечно, она не лучшая в мире сестра, но такое знала бы даже она. А тебе, девочка моя, стоило бы чаще танцевать с Роуз и с ее подругами. У нее полно знакомых молодых людей на фабрике и во дворце культуры. Танцевать с парнем – еще не значит обещать выйти за него замуж, а ты раньше так любила танцы! Сходила бы с девочками развлечься в субботу! И Грейс прихватите. Будьте с ней поласковее.

Дейзи встала:

– У меня не получается думать ни о чем, кроме войны, мама… И как мне «прихватить» Грейс, если я не могу ее найти? Загляну-ка в театр, переговорю с Салли. Может, она что-нибудь слышала? Ничего не знаю о ней самой с тех пор, как ее взяли практиканткой в театральную труппу. Было бы здорово побывать за кулисами!

Прозвенел дверной колокольчик. Мать и дочь в тревоге уставились на дверь и при появлении Берни Джонса облегченно перевели дух.

– Доброе утро, леди, вам сегодня уйма писем: по одному каждой! А плохие вести я отложу для Фреда, пускай он сам с ними знакомится.

Флора и Дейзи встретили эту старую шутку смехом, предложили Берни чаю, от которого он отказался, и занялись своими письмами. Несколько минут единственным звуком в комнате был шелест разрываемой бумаги.

– Это от Фила, первая весточка с корабля. Представь, Дейзи, письмо из открытого моря!

Не отвечая матери, Дейзи смотрела на свое письмо – вырванную из блокнота страницу. Она перечитывала его снова и снова, вертела в руках, всматривалась в пустую обратную сторону, как будто где-то там скрывалось что-то, способное все разъяснить. Ничего! Она в который раз прочла короткое послание:

...

...

– Ты хорошо себя чувствуешь, Дейзи? У тебя странный вид. – Флора смотрела на дочь с испугом. – Надеюсь, новости не плохие?

– Я оказалась неважной подругой… – Дейзи отдала письмо матери.

– Бедняжка Грейс! Интересно, знала ли ее распутная сестрица, что Грейс сбежала, когда ты к ним заявилась? На случай, если нет, мы и теперь ей не скажем, Дейз. Пусть хоть чуть-чуть попереживает – ей не помешает.

– Почему письмо без обратного адреса? Просит написать ей, а куда? Кажется, у нее никогда в жизни не было нового костюма. А ведь она заплатила свою долю за костюм для Салли! Почему я ей не помогла?

Флора завела дочь в нишу комнаты и усадила на шаткий табурет.

– Возьми себя в руки, Дейзи, и соберись с мыслями. Ты еще как ей помогла! Она ведь написала тебе, а не кому-нибудь еще. А обновы у нее бывали: я, твой отец, родители Салли всегда что-то ей дарили на Рождество. Бывало, я шила и вязала вещи специально для нее. А теперь одевайся, иди в кинотеатр и расскажи про письмо Бруэрам, они тоже беспокоятся. Грейс напишет еще со временем, когда она освоится в своей новой жизни.

– Она была так счастлива на своем огороде, мама!

– Тогда представь, как ей будет хорошо на большом цветущем поле! Кстати, работы хватает и здесь, ты сможешь заглянуть к Бруэрам, когда закроется лавка. Дни становятся длиннее, не найдешь Салли дома – успеешь сбегать к ней в театр.

Дейзи послушно кивнула:

– Отлично. Что мне сделать?

– Будь умницей, принеси коробку печенья «Бонн». Оно хорошо расходится, в лавке осталось только две упаковки. А еще поищи рулон желтой ланкастерской клеенки. Твой отец прав: надо, чтобы наши полки выглядели повеселее, поднимали настроение.

Два этих поручения, а также обслуживание покупателей, всегда наведывавшихся в лавку ближе к закрытию в надежде, что на что-нибудь скоропортящееся упадет цена, не дали Дейзи заскучать. Двое мальчишек вызывали у нее особенное сочувствие. Старший изображал суровость, но она чувствовала, что он прикидывается. Она всегда старалась сунуть им побольше, за что удостаивалась презрительной усмешки от старшего, зато младший благодарно улыбался.

Лишь только отец запер дверь лавки, она повесила фартук на крючок, сбегала наверх умыться и переоделась из рабочего комбинезона в синюю шерстяную юбку с узкой талией и в полосатый бело-голубой джемпер с круглым воротником и с короткими рукавами.

– Я ненадолго! – крикнула она родителям и выбежала на улицу.

Она ждала, что в окнах дома Салли будет темно, потому что ее родители большую часть времени проводили в кинотеатре. Но Дейзи ждал приятный сюрприз: окно гостиной Бруэров светилось.

Дверь открыла сама Салли, одетая как для особого случая. Ее обрадовало появление подруги.

– Вот здорово, Дейз! Мать с отцом на работе, а мне надо учить роль. Сейчас мы попьем чаю, а потом ты меня послушаешь. Все как раньше! Помнишь, как мы в младших классах вместе делали уроки?

Дейзи кивнула:

– А как же, Салли! Я бы с радостью тебя послушала, но сейчас не до того. Тут у меня письмо, я должна тебе его показать.