Она почти ощупью добралась до лавки. По причине затемнения, при беззвездном небе, определить расстояние было совершенно невозможно, да и земля под ногами грозила неприятными сюрпризами. Она вставила ключ в замочную скважину и почувствовала облегчение, оказавшись дома. Над лестницей заколебался огонек свечки – это вышла ее встречать сестра.

– Мать с отцом уже легли, сидеть слишком холодно, – тихо сказала она поднимающейся наверх Дейзи. – У нас закончился уголь. Как ты провела время? Понравилось? Удалось посидеть в кабине самолета? Идем в кухню, попьем какао, осталось немного колбасы и картофельного пюре на случай, если ты не ужинала. Ну и ну! Ты видела свои ногти? – воскликнула Роуз в кухне. – Завтра, Дейзи Петри, никто не захочет покупать у тебя масло!

Дейзи так устала, что ей было не до болтовни. Она сидела неподвижно, глядя, как Роуз варит какао.

– Будешь колбасу, Дейз?

– Нет, спасибо. Нэнси напоила нас кофе и дала по здоровенному куску своего «пирога с дичью» – уж не знаю, что у нее там за «дичь»… Вкусняти… – Она осеклась и поправилась: – Очень вкусно. – Ее губы тронула улыбка: оказывается, она училась не только обслуживать самолет.

– Ну, выкладывай!

– Мы приехали в Старое Поместье и…

– Начни с автомобиля и с того, кто сидел за рулем, с этого летчика.

– Я ничего не смогу рассказать, если ты будешь перебивать.

Роуз аккуратно расплела один свой локон, убрала его под заколку и взяла кусочек холодной колбасы. Пока она ела, Дейзи рассказывала. Она плохо запомнила автомобиль, потому что соседство Эдейра Максвелла мешало ей сосредоточиться, зато самолетик смогла описать в мельчайших подробностях: перечислила все его детали и объяснила Роуз, что требовалось сделать с ним владельцу, чтобы преподнести его Королевским ВВС.

– Похоже, работы не так уж много, Дейзи, – заключила Роуз. – Самолет не слишком отличается по устройству от грузовика.

– Эдейр говорит, ему хватило нескольких часов, чтобы научиться летать. Управление очень простое.

– Нескольких часов? Никогда не поверю! Наверное, за пару часов можно научиться ездить на нем по аэродрому, но взлетать?!

– Понятия не имею, но обязательно узнаю. Он говорил о какой-то… – она наморщила лоб, – «аэродинамике», что ли? Я не сказала ему, что ничего в этом не смыслю, потому что хочу смыслить! – Она сжала кулаки. – Не знаю как, но я добьюсь своего! Он говорит, что, когда мы все сделаем, он возьмет меня в полет. Там у него два места, одно позади другого. Помнишь большой карт Сэма?

Роуз кивнула.

– Так это как в нем, только борта повыше.

– Вы не слишком засиделись? – В двери вырос их папаша в неказистом халате поверх пижамы, в шапке и шарфе. – Тебе, Роуз, завтра рано утром на фабрику, а тебе, Дейзи, не грех вымыть руки. Представь выражение лица бедняги викария, если ты станешь такими руками нарезать ему сыр!

– Авиационное масло! – заявила Дейзи с горделивым смехом и сама задула принесенную Роуз свечку. Но последнее слово осталось за Роуз.

– Салли не находит себе места от волнения, Дейзи. Миссис Бруэр сказала маме, что Сал скоро перестанет считаться практиканткой и может получить постоянное место в театре, рядом со взаправдашними актерами, а тут еще ты знакомишься с аристократом. Она и ты заживете интересной жизнью!

– Не дури, Роуз! Мы с Эдейром… Мы вместе работаем, только и всего.

– Ага, а я пою не хуже Веры Линн [3] .

Дейзи больше не вздрагивала, слыша про «двойное зажигание», «сменные элероны», «генераторы магнето»: эти слова стали для нее такими же узнаваемыми и понятными, как «свечи зажигания», «тормоза» и «коленчатый вал». К маю 1940 года она чувствовала себя в кабине желтого самолетика Эдейра, который он так беззаветно любил, как в водительском кресле старого семейного фургона. За эти месяцы Эдейр сумел всего дважды вырваться из своей эскадрильи, зато писал длинные письма, в которых отвечал на многочисленные вопросы Дейзи, причем каждый раз благодарил ее все прочувственнее. Правда, свое обещание взять ее в полет он больше не повторял. Она этого и не ждала, поэтому не выражала обиды. В конце концов, он принадлежал к тем отважным молодым людям, которые каждый день и каждую ночь вылетали на задания. Некоторые не возвращались, пожертвовав собой ради того, чтобы другие могли жить мирно.

Она хранила его письма и то и дело их перечитывала – для сведения, как твердила она себе, а вовсе не потому, что написал их симпатичный молодой человек.

В начале мая Эдейр вымолил себе короткий отпуск и сам повез Дейзи на ферму. Обычно она ездила туда на велосипеде, потому что бензина стало в обрез, и тот, что Петри получали по талонам, приходилось расходовать на развоз заказов. Дейзи ждала его машину, одним ухом ловя слова покупателя, а другим отчаянно прислушиваясь к звукам с улицы.

«Я заеду за вами примерно в одиннадцать», – написал он, и Дейзи знала, что это означает: военный летчик Эдейр Максвелл войдет в лавку и представится ее отцу или матери – кто уж там окажется. По не совсем ясной ей самой причине Дейзи этого не очень хотелось.

Не потому ли, что ее родители, люди работящие, основательные, не вполне доверяли таким, как Эдейр, родившимся не в тесной квартирке над лавкой, а в окруженной тысячами акров угодий пышной аристократической усадьбе, принадлежавшей семье испокон веку? Она отмахнулась от этой неприятной мысли.

Деревья вокруг фермы были в восхитительном розовом, белом, пурпурном цвету. В воздухе разливался упоительный запах сирени. Дейзи и Эдейр, проработавшие несколько часов кряду, теперь сидели на траве под большой березой и утоляли голод приготовленными для них Флорой сандвичами.

– Ну и удружила нам миссис Петри! – С этими словами Эдейр впился зубами в сандвич с рыбной пастой. – Вечно я забываю о таких необходимых вещах, как еда! Надо было привезти вашей маме гостинцев…

– Она привыкла кормить мальчиков.

Он пристально посмотрел на Дейзи, и она почувствовала, как у нее горят щеки, и вовсе не от майского солнца.

– Я не мальчик, Дейзи, – сказал он, потянувшись за вторым сандвичем.

Дейзи прикусила язык. Какой он мальчик, он мужчина, и какой волнующий! У нее появилась мысль, которую она не пожелала принять всерьез. Вдруг он намекает ей, что она тоже уже не девочка? Восемнадцать лет, женщина! Женщина, которая могла бы… Что она могла бы? Полюбить мужчину? Вызвать в нем любовь? Нет, это слишком! Она просто помогала ему ремонтировать его аэроплан, и точка.

Через несколько минут смущенного молчания Эдейр снова заговорил:

– Вам следовало бы записаться в ВААФ [4] : в лавке вы тратите время зря.

Дейзи знала, что ВААФ расшифровывается как «Вспомогательные женские подразделения ВВС». Она читала о них в «Кроникл», и даже в лондонских газетах, которые заказывали некоторые их покупатели. Ей пришло в голову, что можно было бы научиться укладывать парашюты, можно было бы пойти работать в столовую для летчиков – даром, что ли, она всю жизнь только и делала, что мыла посуду и чистила картошку? Но совсем другое дело – работа метеоролога или шифровальщицы… Ей хотелось плакать при мысли, что она почти не понимает самих этих слов, не говоря о том, что за ними стоит.