12. Казнь на гильотине

Космонавты вышли на улицу. Пожар стих, толком не успев начаться. Взрыв топливного бака раскурочил прилегающие стенки всех трех ангаров. База Титан-1 была полностью разрушена.

Гречкин занялся разложением геологического надувного модуля, который лежал кабине буровой. Рут остался помогать. Мингли, Жорж и Саид отправились на склад. Зашли через дыру в стене. Творился там настоящий хаос. После взрыва все было раскидано по полу. Но до этого никому не было дела. Ученые с траурным видом стояли возле уничтоженной системы “Электрон” — генератора, преобразующего воду в кислород.

Жорж в отчаянии сел, а скорее, рухнул на пол.

— Первым делом надо собрать все уцелевшие баллоны, — сказал Мингли.

— А смысл? Что нам дадут эти дополнительные часы жизни? — спросил биолог.

— Ты же ученый, Жорж, — ответил Мингли.

— И что?

— Как что? Ты наверняка слышал про Антуана Лавуазье.

— Слышал. Наш химик, француз.

— А ты знаешь историю его смерти?

— Нет.

— Так вот, Жорж, — не взирая на осознание скорой мучительной смерти от удушья, Мингли говорил уверенно, как и подобает капитану, — Лавуазье жил во второй половине восемнадцатого века и был приговорен к смерти через гильотирование. Обвиняли его в революционном заговоре. Он был настоящим ученым. Ученым до мозга костей, Жорж! Он умолял о помиловании, ведь его будущие открытия могли продвинуть науку вперед. Ему отказали. После года заключения его доставили к гильотине. Лавуазье сказал, что после казни поставит последний в жизни эксперимент — проверит, сможет ли он моргать после того, как ему отрубят голову, и если да, то как долго. По разным данным, глаза на отсечённой голове учёного моргали ещё от пятнадцати до тридцати секунд к потехе и удивлению зрителей и палача.

— К чему ты клонишь? Продолжать не взирая ни на что?

— Да. Мы должны продолжать заниматься тем, для чего нас сюда отправили. Наши жизни не имеют значения в масштабах тех открытий, которые тут совершаются. Мы творим историю, Жорж. Сколько людей просто рождаются и умирают?

— Все?

— Все. Но сколько из них могут принести пользу миру?

Биолог посмотрел в глаза капитану.

— Надо продолжать, — повторил Мингли и слегка улыбнулся уголком рта, — что бы наши смерти не оказались напрасны, мы должны собрать максимальное количество данных и отправить их на Землю.

— Давайте уже искать баллоны, — произнес Саид без каких-либо эмоций, — в этом бардаке черт голову сломит.

Мингли протянул руку биологу и помог ему встать.

— Моргания Лавуазье после смерти никак не продвинули науку, — недовольно произнес Жорж.

— Дело не в этом, — дорогой мой друг, — а в том, что…

— Да понял я… — Жорж перебил капитана, — он оставался ученым до самой смерти.

— Чем мы хуже? — спросил Мингли.

13. Пять дней до смерти

Мингли, Жорж и Саид носили со склада все необходимое в шатер, который уже был надут. Юра проверил солнечные панели. Они не были повреждены. Команда работала молча. Единственный вопрос, который задал Грчечкин, был про систему генерации кислорода.

— Уничтожена, значит, — повторил Юра слова командира, после того, как тот ему ответил, — ясно… понятно…

Гречкин подсоединил шатер к аккумулятору, на который шла солнечная энергия с панелей. Систему подачи воздуха монтировать не пришлось и поэтому новый дом был готов менее чем за тридцать минут. Хотя в шатре было три комнаты, космонавты обосновались в самой геолаборатории, которая являлась основным, самым большим помещением. Туда они принесли стол, стулья, кровати, компьютеры, личные вещи. В жилую комнату установили переносной биотуалет, благо что скафандр позволяет справлять нужду не раздеваясь полностью. Консервы и контейнеры с водой тоже сложили в лаборатории, и только после того, как Саид поставил последнюю десятилитровую емкость с водой, Юра задался вопросом… нет, не о том, насколько времени у них остается кислорода, с кислородом все всем было понятно, есть по три баллона на каждого и еще баллоны Данте и Леонардо, на дней пять-шесть хватит, вопрос звучал так:

— А как мы будем пить?

Юра понимал, как они будут пить, но ему вдруг стала интересна реакция коллег.

Все застыли в легком недоумении.

— Я посчитал на сколько нам хватит кислорода, — продолжил Юра, — получается примерно на шесть дней. Но все это время надо как-то потреблять воду.

— Как пить? — начал Мингли, — придется задерживать дыхание, снимать шлем и пить.

— Предлагаю отработать схему, — сказал Жорж.

Температура в шатре к этому моменту поднялась до минус тридцати градусов.

— Давайте попробуем, — Саид взял бутылку, вода в которой уже частично перешла в состояние льда, — помогите со шлемом.

Стив подошел к археологу.

— Снимаю? — спросил врач.

— Давай.

Рут отстегнул шлем скафандра. Саид постоял несколько секунд затаив дыхание, а потом сделал глоток. Показал большой палец вверх и жестом дал понять Руту, чтоб тот вернул скафандр на место.

— Я думаю, эту процедуру можно производить и без посторонней помощи, — сказал Саид, — ничего сложного. Держи.

Археолог передал бутылку Жоржу. Биолог поставил воду на пол и сел. Большими пальцами он нащупал на затылке две кнопки и нажал их одновременно три раза. Скафандр отстегнулся от костюма. Жорж положил шлем на пол, сделал несколько глотков и надел защиту обратно.

— Да, — произнес он, — вполне себе удобно. Таким образом можно и пищу принять.

Оставшиеся члены команды повторили процесс.

***

Космонавты сели на стулья в круг в центре комнаты.

— Я так полагаю, — начал Мингли, — молния ударила в бак с горючим.

— Похоже на то, — сказал Юра, — громоотвод сгорел. Разряды молнии тут оказались невероятно мощнее, чем предполагалось.

— Ну да… — протянул Саид, себе под нос, — а учитывая, что мы торчим среди этой пустоши на десять метров, куда еще молнии бить…

— Как он мог сгореть? — Жорж был зол, — как они там вообще рассчитывали это все? Идиоты!

На несколько секунд все замолчали.

— Юра навскидку сказал, что кислорода у нас на шесть дней, — сказал Мингли, — давайте прикинем точнее. У нас двадцать один баллон, если предположить, что они полные, то их хватило бы на… один баллон, значит, на тридцать часов рассчитан, умножаем на двадцать один баллон, получается шестьсот тридцать часов мы можем дышать впятером. Делим на пять… это у нас… сто двадцать шесть часов жизни каждому. Делим на двадцать четыре часа, и выходит чуть более пяти суток. Но баллоны не полные, так что… предположим, что ровно пять суток мы тут протянем.

— Связь с Землей появится с местным рассветом, — сказал Жорж, — это будет через семь суток! А значит, мы тут сдохнем, и никто даже не узнает, что с нами случилось!

— Подождем, может погода прояснится и запустим ретранслятор, —