Опытным, что дрались и с чудовищами, и с богами, все едино – уснут и в гостях у Хель, и в нужнике йотуна. Те же, кто в дружине недавно, начнут вздрагивать, ежиться от страха, вглядываться в ночь, а утром встанут с тяжелой головой и вялостью в мышцах, с какой в бой лучше не соваться.

– Ложитесь, – сказал конунг. – Первыми на страже я, Ингьяльд и Хакон с Бугров.

Названный воин поначалу сгорбился, но затем гордо выпрямился, показывая, что готов. Его взяли на драккар два года назад, когда стояли в Бьёргюне, и гибкий уроженец Хёрдаланда показал себя хорошо – где не хватало силы, брал быстротой, когда не доставало воинского умения, одолевал хитростью.

Дружинники укладывались, ворчали, Нерейд вертелся, как змея на сковороде, но постепенно все угомонились. Стало тихо, но ненадолго, засвистел носом Арнвид, потом донесся раскатистый храп Кари.

– Они рядом… – прошептал Ингьяльд, вскидывая голову, и в тот же момент вой прозвучал вновь, уже близко.

В нем звучала хищная радость, и злоба, какой не испытывает обычный зверь.

За кругом света возникло движение, тьма зашевелилась, в ней мягко запрыгали огромные тела. Клацнуло что-то по камням, блеснул огромный глаз, сверкнули зубы в исполинской пасти, донесся запах мокрой шерсти.

– Может, еще дров подбросить? – спросил Хакон.

– Зачем? – Ивар зевнул. – Тогда до утра не хватит. Они для этого и пугают. Давай-ка глянем, кто тут…

Нагнувшись, вытащил из костра толстую палку, а затем поднял ее повыше и сделал шаг прочь от огня. Пламя вырвало из тьмы прижавшуюся к земле мохнатую тушу, та отпрянула и словно растаяла.

– Видишь? – спросил конунг. – Они боятся света.

Вернулся на место, и во тьме вновь появилось движение, зазвучало клацанье зубов.

Когда дрова прогорали, звуки и вонь пододвигались, Ивар чувствовал на лице горячее смрадное дыхание, видел тянущиеся к нему когтистые лапы. Но стоило подбросить новую охапку, и огонь поднимался выше, наваждение исчезало, обитатели ночи отступали, и звуки делались тише.

Ингьяльд всматривался во мрак равнодушно, Хакон время от времени оглядывался.

Взошла луна, но надолго на небе не задержалась, укрылась в затянувших небо облаках. Ее свет, как ни странно, ничуть не разогнал тьму вокруг стоянки, даже будто сделал ее плотнее.

Когда половина ночи миновала, Ивар разбудил Гудрёда с братом и еще двоих дружинников.

– Все тихо? – спросил Меченый.

– Не совсем, – ответил конунг. – Бегают тут всякие, но особенно не мешают, так что главное – к ним в зубы не лезть…

Сам завернулся в одеяло и лег на место Рёгнвальда. Заснул мгновенно, едва прикрыв глаза, и видел на диво мирные сны – Рагнхильд, сыновей, почему-то еще маленьких, усадьбу…

С утра от ночных страхов не осталось и следа, впервые за много дней из тумана вылезло солнце.

– Со мной пойдут… – сказал Ивар после того, как покончили с завтраком. – Нерейд, Кари, Даг…

Понятно, что эрили сами побегут впереди всех, а брать с собой много народа смысла нет – схватка предстоит не с врагом из плоти и крови, а с колдовством, и тут лишние только помешают.

Прошли через лесок, куда вчера ходили за дровами, открылась центральная часть острова, холмистая и покрытая валунами. Арнвид задумчиво поскреб лысину, повертел головой, и принялся нюхать воздух, точно учуявшая дичь охотничья собака.

– На север? – спросил Ингьяльд.

– Нет… – старый эриль заколебался. – Северо-запад.

Шли цепочкой, сапоги скользили по мокрым камням, одни холмы сменялись другими, столь же бесплодными. Вокруг не было ни травинки, ничего живого, словно на острове Годей лежало древнее, могучее проклятье. В тяжелом, сыром воздухе дышалось с трудом, малейшее усилие вызывало ознобный пот.

– Вот он, – сказал Арнвид, и Ивар понял, что лежащий впереди холм выглядит слишком правильным, а на склонах нет валунов.

Успел подумать, что таких огромных курганов не видел даже в Конунгахелле, где похоронены конунги древних времен, как в следующее мгновение вокруг стало тесно от кинувшихся со всех сторон бестий.

Серые, точно камни, и костлявые, они взялись непонятно откуда, и ринулись на людей молча. Первую встретила дубина Кари, раздался хруст, и тварь отшвырнуло прочь. Вторая напоролась на меч Дага, третья поймала в горло стрелу Нерейда, и осела наземь, поливая ее черной кровью.

Викинги сражались как сотни раз до того, спокойно и расчетливо.

Ивар пару раз махнул мечом, одиножды промазал, другим зацепил необычайно верткого противника, и все оказалось закончено.

– Стражи могилы, – сказал Арнвид, разглядывая мертвую бестию, напоминавшую рысь со змеиным хвостом. – Это чтобы всякие любопытные не шлялись, покой Рауда не тревожили…

– Какого Рауда? – Нерейд насторожился, даже уши зашевелились, как у лиса.

– А того, что тут похоронен, – объяснил старый эриль. – Мы к нему в гости собрались, на пиво.

Кари, не боявшийся никого и ничего на свете, равнодушно кивнул, Даг встретил новость спокойно. А вот Болтун поморщился, покачал рыжей головой, сказал с неудовольствием:

– Такой пива не нальет, сам попросит, да так попросит, что не откажешь…

Чем ближе подходили к кургану, тем более мрачным и величественным тот казался. На склонах виднелись борозды, словно оставленные гигантским плугом, на самом верху лежал единственный камень, огромный и гладкий, будто специально обтесанный, с рунами на черных боках.

– Под ним наверняка отверстие, ведущее в могилу, – объяснил Арнвид, когда они двинулись вверх по склону. – Чтобы хозяин мог выбираться, тешиться прогулками, пить чужую кровь и насылать порчу…

– Дверца, хотя таких дверей я еще не видел, – заметил Ивар.

Солнце стояло высоко, светило ярко, но было холодно, на траве виднелся осевший иней, она выглядела седой, а не зеленой. Дыхание клубилось в застывшем воздухе, а шорох шагов казался болезненно громким, толчками отдавался в ушах.

Камень приблизился, стало ясно, что леденящее дуновение идет от него, а почва у подножия монолита смерзшаяся.

– Надо поработать, – буркнул Арнвид с неудовольствием, а Ингьяльд принялся чесать вихрастый затылок.

– Толкать? Или копать? – понял все по-своему Кари.

– Сначала разобраться, кхе-кхе, как это работает, а потом руны стирать, рисовать, и копать, и толкать, и оружием махать…

Руны на боку камня в ответ на прикосновение старого эриля загорелись тревожным алым огнем, и тот поспешно отдернул руку. Вытащил из мешка молоток и долото, какие используются, чтобы наносить надписи на валунах, такие же инструменты появились в руках Ингьяльда.

Застучали, как два ленивых дятла – нечасто, размеренно, полетели осколки.