Села девочка возле яблони, смотрела на небо, считала облачка, представляла их животными, здесь бегемоты были, черепахи, львята. Травинки пальчиками трепетала. Время шло. И вот чувствует, бурлит у нее в желудке, “Ерунда” – подумала она. Прошло еще некоторое время. И вот желудок у девочки заболел, и голод начал одолевать ее, а на обед всё не зовут и яблоко нельзя сорвать. Отчаиваться начала. Молвила девочка тогда – “Скажи мне Ангел, вот я рядом с деревом стою, а могу ли я плоды потрогать?” Неохотно Ангел на то ответил – “Можно, но осторожно”. Сорвала она яблоко одно, начала в руках вращать. Слюнки потекли, живот пуще разболелся, никак взгляд не оторвать, и с искушением не справится никак. Не выдержав, ослабела духом девочка, а тело так и откусило кусочек от сочного плода. Признала тогда она пораженье. И через секунду послышался голос мамы, зовущий на обед. Всего несколько секунд не дотерпела, ведь знала, что скоро ее позовут. Боль не преодолела. Опечалилась девочка. “Вот видишь, как не хорошо превозноситься над другими и укорять чужую слабость. Живи же, радуйся, вот тебе урок, сама со страстью не сможешь справиться ты. Господа на помощь призови, и зло отступит. Искушенье будет всегда, будет сулить блага, но не утолят жажду те плоды. Лишь в конце пути, когда душу твою призовут, насытишься сполна пищей святой с десниц Творца” – молвил Ангел и в свете испарился.

Трагик

Один повелитель сонетов легко управлялся с драмами, но никак не ладил с дамами. Джентльмен обладал некими талантами ремесла искусства, чем впрочем, и жил. Однажды, совсем нежданно, в юные лета влюбился он в деву, и та любовь, отныне и всегда искренней была, девушка зажгла любви вечное пламя в нем. И подумать не мог он о другой, назвал ту девушку в воображении своем женой, не надев кольца, произнес слова любви в душе, не приклонив колена, вместил в свое сердце ее прекрасный образ. Всё это сделал он в мгновенье, но леди честно отвечала – нет, никогда, не докучайте мне, – потому отвергла. Любовь джентльмена сталась безответна, более того, она видеть его не хотела. Он опечалился на то обстоятельство, но верности обет не нарушал, думал о ней и всегда вздыхал. Шли годы, а он все грустил, страдания и слезы наполняли его сердце, положил он цветы на крышку собственного гроба, будучи живым. Любил, молил и ждал, когда образумится она с годами, обратит внимание свое на убогого него, однако не спешила леди, и о нем уж позабыла.

Пьесы писать трагичные он стал, прославился, но по-прежнему горевал, не веселился, позабыл, как улыбаться, разучился в одиночестве смеяться, закрылся вовсе и в творчестве с душою растворился. Та женщина, его любовь, была актрисой, стала играть в его пьесе, и он смотрел на ее игру, благоговел, но подойти не смел, холодна она была в отношениях театрального писца. Прославился, и тут начал замечать, как женщины обращают на него свои пламенные взоры, шепчутся о нем, чувствовал нутром, они тихонько думают о нем. Душа джентльмена издала истошный крик, пожелал чтобы он никем не был никогда любим, он не желал чтобы о нем девушка какая-либо горевала, “Пусть не любят они меня, пусть не страдают зря, ведь знаю я какая мука безответная любовь” – думал джентльмен, любя всю жизнь лишь одну девицу. Хранил надежду, что его никто и никогда не полюбит, не назовет украдкой мужем. Исполнилось желание его, ни одна не сказала, что привлекает он ее, что нравится, ни одна того не произнесла. А он любил ту актрису, роли для нее писал, ночью страдальчески рыдал, оплакивая то, что не имел.

И вот однажды, смертный час его настал, Ангел предстал пред ним, джентльмен тяжело дышал. Молвил Ангел – “Ты прожил жизнь спокойно, никого не обижал, почти не грешил, но унывал, вдали от людей страдал, потому никто не ведал о том, как ты слезы проливал. Страшиться нечего тебе, прибыл я успокоить и исполнить одно твое последнее желанье”. “Желанье?” – переспросил трагик. “Напоследок”. – Ангел подтвердил. “Весь мир и небеса знают, что я желаю”. “Чтобы она тебя, наконец, полюбила?” “Нет, не то, я желаю – счастье ей и пусть будет счастлива она, чего более может желать сердце старика” – ответил он. Ангел смиренно приклонился. А он вопрос произнес – “Знаешь ли ты, что в жизни человека бывают разные пути, встречал я в жизни много женщин, и были те, которые будто посланные свыше, по велению судьбы, в одном месте, времени, будто мы должны быть вместе, но я не делал шаг навстречу им, ведь всегда любил ту одну, которая меня никогда не любила. Так ответь мне, Ангел, какая женщина истинно была моей?” Ангел ответил – “Ответ и сам знаешь ты, только та которую ты любишь, другие были искушеньем, верность твоя тем самым проверялась, ведь тебе была дарована любовь, не просто так и не сомневайся, то был знак, она есть твоя единственная жена.” “Но, сколько горя она мне принесла, не знаю смогу ли радоваться еще когда” – повествовал джентльмен. “Так пойдем же, познаешь утешенье, знай же, верность ты хранил не зря” – молвил Ангел, улыбнувшись старику.

Растворился Ангел в свете белом, и опустела комната джентльмена. Прославлен по всему миру он был, но никто более не приходил к нему. И вот однажды открывает он глаза и видит, стоит возле его постели та девушка, любимая. Познал он тогда, что она одна истинно его любила, помогала ему всегда, играла в пьесах трагика, потому были у него хлеб и вода, часто рядом с ним была на сцене, он видел ее и более не плакал, всегда и везде помогала ему, но он не ведал сего, ибо помощь ее была сокрыта. Осознал трагик тогда, что не только он любит, но и она его сердечно любит, но прежде ему нужно было жить прожить верно, не оступаясь, и не сомневаясь в любви своей. Возрадовался тогда повелитель сонетов, и обрел долгожданное счастье в конце строки.

Веки веков

Устали века и прикрыли веки, отяжелели глазки их, уж очень хочется им сегодня спать. Что ж и мы уснем, ради сладких снов, но прежде вспомним день, прожитый нынче нами, как провели его, много ли узнали, не творили ли дел плохих, благодарили, никого не бранили, мирно прожили сей день.