Откуда это? Я ведь ничего этого не помню, никогда не вспоминала. Я так была счастлива с Ильей, потом так страдала от его предательства и мучительного с ним расставания. По кусочкам отрезала от себя Илюшу… Кусочек, глядишь, еще месяц прошел, еще кусочек – год, второй пошел, а кусочки никак не заканчиваются… Откуда сейчас эти воспоминания совсем о другом? Музыка так растревожила?

Или вот… Мы сидим у реки, лесопарк по берегу красивой извилины Москвы-реки, начало лета, еще впереди три долгих месяца лета, как-то томительно, чуть тревожно, кажется, что летом должно все решиться… Алёша то и дело взглядывает на меня вопросительно и доверчиво… А мне смешно и хорошо. И я понимаю, что не должна ничего ему отвечать. А что отвечать? И так все ясно… Просто… Просто не надо торопить события… Да он и не торопит меня. Ведь он никуда от меня не денется. И я, по всей видимости, тоже нашла свое место на земле, рядом с этим удивительным, тонким, сдержанным и увлеченным человеком. Сочетание такое необычное… И внешность у Алёши необычная… Что-то в лице есть древнее, какая-то красота других народов, ушедших, растворившихся в глубине веков… Может быть, я все это придумывала, но мне так казалось…

Я даже думала о том, какие дети могут быть у нас с Алёшей. Точно думала, потому что я помню, что мы разговаривали об этом с бабушкой, и бабушка сказала, что Алёша был бы хорошим отцом. А я ответила – вряд ли. Ведь он очень занят своей музыкой. Тогда бабушка сказала, что Алёша красив внутренней красотой. И лицо у него правильное, но немного скучное. И я с этим охотно согласилась. И мы с бабушкой смеялись и переглядывались, и все-все еще было впереди… И встреча с Илюшей, и бабушкин уход, который я переживала так тяжело, как не переживала смерть родителей, ведь я их плохо знала. Не слишком любила, не слишком скучала, забывала от встречи к встрече. А бабушка была всегда рядом, была моим лучшим другом. И без нее мне стало пусто на земле. Если бы не любовь, если бы не Илюша и заботы о нем, я бы не вынесла этой пустоты.

Заботы о нем… Странно… Я так никогда раньше не думала. Ведь он, конечно, тоже окружал меня любовью… Требовательной, настойчивой, эгоистичной… И требовал постоянной заботы, отдачи, любви. Он должен был быть у меня в фокусе – это его собственное выражение. И я этим жила, очень долго жила, даже когда появилась Мариша. Возможно, поэтому я так долго и отреза́ла его. Или просто – я сильно привязываюсь к людям, и потом мне невозможно никак отвязаться. Вот и человека уже рядом нет. А веревочка есть. Уходит в пустоту…

Откуда взялись все эти воспоминания? Как странно и удивительно устроен человек. Ведь я вовсе ни о чем таком не думала на концерте. Наоборот. Мне казалось, что я в каком-то ином, прекрасном мире, где нет слов и точных понятий, где летишь в весеннем ясном небе, где ты легкая и сильная, а мириады прекрасных звуков обрушиваются на тебя светлым потоком. Но, выйдя из зала, я вдруг ясно вспомнила давно забытое, оказывается, такое хорошее…

– Ну? – поторопил меня Михаил, надо сказать довольно бесцеремонно.

Я покачала головой. И как быть? Дурацкая какая ситуация.

– Идем? – настойчиво спрашивал он, улыбаясь.

– Хорошо, пошли, – кивнула я.

В конце концов, главное мне сейчас было увидеть Алёшу и сказать ему… Что именно сказать, я пока не знала. Хотя бы то, что мне очень понравился его концерт. Очень. И что он прекрасный музыкант.

– Идем! – Михаил взял меня за руку, я попыталась освободиться, что за ерунда, в самом деле, но он крепко-крепко сжал мою ладонь, подмигнул мне, сказал: – Не-а! Не выйдет!

Я не стала больше брыкаться, чувствуя себя, однако, не в своей тарелке. Мы пошли наверх, а потом вниз и снова наверх и неожиданно оказались в нешироком светлом коридоре с артистическими комнатами, сейчас совершенно пустом. Ведь Алёша весь этот океан звуков извлекал из органа сам.

– Так… – Михаил огляделся. – Ага, вон там, наверное… – И он решительно направился в сторону закрытой двери, без стука ее открыл. – Привет! – сказал он весело.

Я же, осторожно освободив руку, встала у него за спиной. Странная была идея прийти к Алёше – вдруг подумала я и отступила в сторону. Михаил обернулся и одним движением выдвинул меня из-за своей спины. Не очень-то и приятно, когда тебя двигают, как вещь. Я попробовала аккуратно освободиться от его рук.

– Вот, пришли с Олей, хотели тебя повидать…

– Привет, Миш, – сказал Алёша.

Если закрыть глаза, то как будто говорил тот самый человек, который проводил часы у меня под окном. Ему не может быть около пятидесяти лет. Он не играл сейчас на сцене московской консерватории. Он молод, влюблен, немного растерян, у него приятный юношеский дискант, до конца не сломавшийся голос. Этому голосу – двадцать три. А Алёше – сорок семь или сорок восемь. Или сорок пять… От растерянности я зачем-то стала в голове считать, сколько же сейчас лет может быть Алёше. На сколько он старше меня? На пять лет? Или вообще не был старше… В смысле и сейчас не старше… Нет… старше… Мысли мои стали путаться.

– Оля… – Алёша даже отступил на шаг от меня. На Михаила он взглянул лишь мельком.

Что, значит, он не узнал меня в зале? А я-то подумала, что он смотрел, как я ухожу, думала, что он играл для меня… Когда у человека в голове столько сложной музыки, которую сейчас нужно сыграть, думает ли он о таких глупостях, как одна женщина в синем платье, которая уходит с его концерта, когда он еще не начался… Собственно, я так и сделала когда-то в юности. Ушла с концерта, на котором я всегда могла бы быть главным зрителем.

Я почувствовала, как у меня подозрительно защипало глаза. Да что такое, в самом деле! Женщина, которая плачет, – это не я! Женщина, которая может улыбаться в любой ситуации, – это я! Женщина, которая сейчас растерялась и не знает, что сказать, как себя вести, – это тоже я.

– Оля! – повторил Алёша и теперь уже сделал шаг навстречу мне и протянул мне обе руки. – Ты же совсем не изменилась! Или это твоя дочь?

Михаил рассмеялся – наверное, это было смешно сказано. Я лишь помотала головой. Я постаралась не расплакаться. Плакать было не от чего. Я не знаю, что со мной происходило. Алёша держал мои руки, стоя при этом на довольно приличном расстоянии. А Михаил вдруг подошел и обнял меня за плечи.

– Вот, пришли! – широко улыбаясь, сказал он.

Я повела плечами, пробуя освободиться от его рук, но это было совершенно невозможно. Он крепко держал меня и еще сдавливал мои плечи пальцами, как бывает, когда человек хочет тебе что-то сказать, о чем-то предупредить, от чего-то остановить…

Алёша вопросительно и немного растерянно улыбнулся, отступил и протянул руку Михаилу.

– Привет, Миш… – зачем-то повторил он. – Как тебе концерт?

Михаил, по-прежнему крепко держа меня за одно плечо, быстро пожал руку Алёше и снова ухватился за меня обеими руками. Ситуация была просто идиотская. Поэтому слезы наконец-то пролились из моих глаз и как-то все разрешили. Михаил от неожиданности отпустил меня, Алёша разволновался, пододвинул мне стул, дал воды. А я, чувствуя себя последней дурой, стала пить воду, не поднимая головы и надеясь, что вот сейчас кто-то засмеется первый и тогда все сразу поймут, что вообще все это было шуткой. С самого начала. А начало было – где?