Я медленно, желая, чтобы вода не кончалась, выпила стакан воды, газированной, солоноватой, очень холодной. Вспомнила, что Алёша всегда брал в кафе минеральную воду, просил какие-то именно «Ессентуки», с определенным номером, а я с тревогой смотрела на него и размышляла – что у него болит? А он пил эту воду и говорил: «Вкусно! Пей! Не хочешь? А чего хочешь?» Денег у Алёши не было, но он пытался накормить и напоить меня самым вкусным. Это было приятно и совершенно для меня необязательно. Я чувствовала от этого себя еще большей обманщицей. Так. Я остановила мчащиеся мысли. Разве об этом речь?

Я подошла к раковине в углу гримерной, умылась, запоздало подумав, что часть своей зрелой красоты я уж точно сейчас смою… Дополнительной, нарисованной красоты… Но не сидеть же зареванной.

– А так я похожа на себя? – спросила я, обернувшись.

Алёша просто всплеснул руками – теми самыми, которыми он только что извлекал волшебные, неземные звуки из огромного органа. Мириады прекрасных звуков…

– Еще больше похожа!

– Вообще-то ты никогда не видел меня заплаканной, – проговорила я.

– Видел, – вздохнул Алёша.

– Когда? – удивилась я.

– Когда Антонина Тимофеевна умерла.

– Ты же не приходил…

– Приходил, но ты не открыла. Потом я видел, как ты, совершенно потерянная, ходила в магазин и пришла почему-то с пустой сумкой. Я решил… Ну в общем, я там… продукты тебе под дверь поставил. Не знаю, что ты подумала…

Я смутно помнила, как однажды открыла дверь, а там стояли пакеты с картошкой, еще с чем-то… Я решила, что кто-то забыл в подъезде свои продукты, и не стала их брать. Пакеты потом исчезли…

– Глупо было, да?

Я помнила, как Илья тогда на некоторое время отстранился, дал мне возможность пережить бабушкину смерть, говорил, что жестоко заставлять готовить ужины человека, у которого слезы сами катятся в суп, вместо соли… И я как раз думала, какой же он деликатный человек. А сейчас мне это кажется немного другим. Наверное, ему неинтересно было со мной, страдающей и мрачной. Но… зачем сейчас думать про Илью? Я про него уже несколько лет вообще не думаю.

Михаил покашлял, отчетливо и нарочно, привлекая к себе внимание, и опять подошел ко мне.

– Вот обсуждали мы тут, Лёха, как ты оригинально решил «Фантазию до мажор»… Крещендо такое неожиданное в середине…

– Вы вместе? – очень просто уточнил Алёша, глядя то на меня, то на Михаила.

– Да, – ответил Михаил.

– Нет, – одновременно с ним проговорила я.

Но почему-то Алёша услышал именно Михаила. Он кивнул, развел руками, еще раз кивнул, как будто каким-то своим мыслям, вздохнул и сказал:

– Хорошо, ребята. Миша, я не знал… Ладно. Хотите, поедем сейчас ко мне? – И добавил, с небольшой заминкой: – Вика будет рада.

Вблизи я увидела кольцо на руке. В зале его видно не было. Конечно, я ведь не думала, что Алёша всю жизнь помнит и ждет меня. Да мне это и не нужно было. Это все всколыхнулось от музыки и сейчас пройдет… Да и что всколыхнулось? Что? Разве я когда-то любила его?

Михаил стал рассуждать о каких-то деталях исполнения, из чего я сделала вывод, что скорей всего, он тоже музыкант. Спрашивать сейчас было совсем глупо. Зачем Михаилу было нужно делать вид, что мы давно знакомы, я не понимала, да и вообще не понимала, как себя вести. Я не робкого десятка – так я про себя думаю. И считаю это своим достоинством. Но в тот момент никакого присутствия сильного духа в себе не ощущала. Как быть? Мысли мои метались, а чувства были совершенно противоположные.

Уходить домой? И терпеливо ждать там Маришу с юбилея Ильи? Побыстрее уйти отсюда, а потом решить, что делать? Посидеть в кафе, посмотреть, как падает ранний снег на мой город, в котором вообще-то еще золотая осень по расписанию… Да что за бред!

Я не хочу уходить от Алёши. Мне есть что ему сказать. Я перевернута его музыкой, он великолепный, талантливый, я этого тогда, в юности, не понимала… Ну не понимала – и что? Кому нужны эти мои признания?

Алёша молчал, что-то перекладывал на гримерном столике – ноты, крохотные наушники, маленький блокнот… интересно, что он записывает в блокнот? Замечания к себе по поводу концерта? Расписание своих будущих концертов? Список продуктов, которые его просила купить Вика?

Михаил тоже молчал, сопя, тыкал в телефон пальцем – я видела, кому-то отвечает. Кому!.. Жене, разумеется. Наверняка у него есть жена. Или подруга. Слишком он бойкий для закоренелого холостяка. Хотя – откуда мне это знать?

Я взглянула на Алёшу, а он тут же обернулся и улыбнулся. Странное, неправильное чувство овладело мной в тот момент. Мне хотелось, чтобы он, как в старые времена, подошел ко мне, заглянул в глаза – с надеждой, робко, вопросительно… зная ответ и надеясь, что он ошибается, что ответ будет другим… Может быть, я просто истосковалась от одиночества. Нет, я с Маришей не одинока. А женское мое одиночество началось давно, как я теперь понимаю. Когда я служила Илье (иначе это не назовешь), а он жил и строил свою жизнь, как хотел.

– Ты давно женился? – прямо спросила я, решив взять себя в руки, не нюниться – не от чего, собственно, мне сейчас нюниться. И не философствовать. У меня это не слишком хорошо получается, сейчас я сама себя загнала в логический тупик уже минимум раза три.

– Не знаю… – ответил Алёша.

– В смысле? – фыркнула я.

Алёша улыбнулся, взъерошил волосы – я обратила внимание еще на сцене, что он совсем не полысел.

– В смысле – я не знаю, давно это или нет. Семь лет назад.

– Как раз когда я развелась, – кивнула я.

– Правда?

– Ну да.

Алёша растерянно остановился, как будто я сказала что-то очень важное для него.

– А почему же ты… Хотя…

– Так-так-так, ребзя!.. – активно вмешался Михаил.

Больше он ничего не сказал, но встал между нами, как рефери на боксе, чуть ли не разводя нас руками, как будто мы должны были сейчас броситься друг на друга.

Понятно было, что ему тут нечего делать, но как ему сказать, чтобы он ушел, я не знала.

– У тебя есть дети? – спросила я, стараясь не обращать внимания на Михаила.

– Да, – кивнул Алёша. – Мальчик. Сын Вики. И… мой тоже.

– Тоже? – негромко переспросила я.

– Похож на него! – Михаил протиснулся между мной и Алёшей. – Больше чем на Вику. Одно лицо! Характер, порода – всё!

Я больше ничего не стала спрашивать, хотя, если честно, ничего не поняла. Я первая вышла из Алёшиной гримерки и встала в коридоре, думая – вот сейчас можно просто уйти и не травить себе душу.

– Всё, едем. – Алёша тоже вышел и захлопнул дверь гримерки.

– Вика прекрасно готовит, – сообщил мне Михаил это таким тоном, как будто я интересовалась: «А где же бы мне сегодня вечером поплотнее и повкуснее поесть?»