Движение по нашему двору, где места для манёвров было откровенно мало, далось ему тяжко… Я с интересом наблюдала за капельками пота, выступившими на его лбу, пока он пытался подъехать к нашему подъезду. Сейчас он выглядел очень молодо. Впрочем, он и был таким… Просто там, в центре, на тренировках, он был Тренером, Учителем, и его возраст как-то забывался. А сейчас, когда Дамир сидел так близко и откровенно ощущал себя не в своей тарелке, в голове промелькнуло забавное “мальчик”. Забавное-то забавное, но мне оно совсем не понравилось, наверное, потому что в этот же момент я почувствовала себя неимоверно старой, хоть и была его старше всего лишь лет на пять. Но сейчас эта разница ощущалась как какая-то пропасть… Пропасть для чего?! Ответов у меня не было.

Когда мы всё же припарковались, Дамир с шумом выдохнул, вытер мокрый от пота лоб и повернулся к Ваньке, велев:

-Иди папу своего в домофон вызванивай.

И ребёнок, как всегда, послушался, оставив нас в машине вдвоём.

-Катерина Алексеевна, как ваша нога? - мягко поинтересовался парень, чем неожиданно нереально так взбесил. Уж больно это “Катерина Алексеевна” удачно ложилось на мои переживания относительно возраста.

-Почему вы всё время командуете моим сыном?!

Наверное, Дамир удивился. По крайней мере, он пару раз моргнул, после чего пристально посмотрел на меня. Воздуха в машине тут же перестало хватать. И я уже стала задыхаться не столько от возмущения, сколько  от… его чёртовой близости в моём пространстве.

-Извините, не хотел вас задеть, - проговорил Дамир, явно имея в виду не мою претензию относительно сына. Ощущение было таким, что он в принципе видит меня насквозь.

-Вам не передо мной извиняться надо, а перед Иваном, - упорно продолжала я гнуть свою линию. - Он вам верит… А вы… А вы говорите ему, что у него плохо получается!

Вот тут тренер сына действительно обалдел, даже рот приоткрыл.

-Катя, вы сейчас о чём?

Переход от имени-отчества до просто “Кати” оказался настолько резким, что я тоже открыла рот и совсем позабыла, какие, собственно, претензии у меня имелись к человеку, сидящему за рулём моей машины.

Скорее всего, я бы нагрубила, опять. Или опозорилась, сморозив очередную глупость. Но, к счастью, дверь машины распахнулась, и возле меня возник переполошенный Слава, за спиной которого маячил сын.

Дальше… дальше события обошлись как-то без моего участия. Дамир вышел из машины, пожал руку моему мужу, после чего обрисовал случившееся, дал какие-то рекомендации насчёт моей ноги, выслушал порцию положенной благодарности со стороны Ларина, кивнул на прощание Ивану, достал свою сумку с заднего сиденья, не забыв шепнуть мне: “До свидания, Катя” и удалился в неизвестном направлении.

Домой я шёл пешком. Во-первых, состояние было странным, и мне просто физически было необходимо пройтись и проветрить мозги. Во-вторых, возникли неприятные ассоциации с последними днями, проведёнными на отдыхе, и тем настроением, что царило у меня на душе. Стало как-то совсем очевидно, что дома никто не ждёт. Мысль сама по себе была странной и вовсе мне не свойственной, впрочем, как и все события сегодняшнего дня.

Вечерние улицы Москвы были полны народу, через несколько недель начиналась осень, и люди словно пытались оторваться напоследок, насладившись остатками тепла и свободы. Я свободно лавировал между подвыпившими компаниями, не обращая на них особого внимания, и силился понять, что же сегодня произошло?

Стас подбросил меня до работы, пообещав провести завтрашний вечер вместе со мной и Верой. Я ещё хмыкнул, что мы с Синевлаской и без него вполне обойдёмся, за что тут же получил вполне ощутимый удар в плечо. Бесить Стаса порой было очень даже забавно. Потом была тренировка с малявками, которые шумной толпой накинулись на меня, стоило показаться в зале. Мы не виделись две недели, и я вдруг понял, что да, скучал.

 Всего их было тринадцать, моих пацанов, которых я уже как год пытался научить основам греко-римской борьбы. Двенадцать семи-восьмилеток и один мелкий Ваня Ларин. Когда я взял его в группу, ему и шести не было. Глупость, конечно, раньше семи лучше вообще не начинать. А если брать в расчёт его общую комплекцию (или же вернее будет сказать недокомплекцию), то меня и вовсе можно было обвинить в профнепригодности. Но было что-то такое в этом мальчугане, что не позволило мне просто пройти мимо.

Я тогда только-только уговорил начальство набрать группу. Обычно частные спортивные центры делали ставку на что-то более модное - бокс или же там тхэквандо. Греко-римская и вольная борьба всё ещё оставались прерогативой государственных ДЮСШоров и не пользовались таким спросом. Но меня переклинило, что нужно попробовать. Что было странным, потому что я отработал здесь всего лишь несколько месяцев, и кто бы на тот момент доверил двадцатидвухлетнему мне такую авантюру? Но то ли менеджер по развитию был в хорошем настроении, то ли я просто был убедителен, и мне разрешили попробовать. К сентябрю группа уже была набрана, даже несмотря на то, что зал мне выделили не в самое удобное вечернее время для детских тренировок.

И мы начали. Мальчишки были шумные и бестолковые, и от этого нереально клёвые. После занятий с ними я выходил выжатый как лимон и с бессознательной улыбкой до самых ушей. Это было моё детище, дань прошлому и собственному отцу, который однажды привёл точно такого же мелкого меня на первую тренировку. В центре я в основном вёл функциональные тренировки, что-то на силовую подготовку, что-то на кардио, ну и, конечно же, тренажёрка, куда уж без этого в современных реалиях, где каждый второй видит себя новым Шварценеггером, наивно полагая, что тягать одно железо и пить протеин для этого достаточно. Было несколько подростковых групп, но они по большей части были нацелены на ОФП, поэтому мне отчаянно не хватало чего-то… настоящего? По-детски честного и ненаигранного.      

Дела шли не то чтобы прям совсем легко, но в целом я был доволен результатом. Пока не встретил Ваньку.

Я помню тот день, когда я наткнулся на него, сидящего на лавочке в фойе нашего комплекса. Весь такой… маленький, даже смешное “мелкий“ ему не шло. Маленький, тонкий и… не по годам серьёзный. Даже не знаю, что меня дёрнуло заговорить с ним, наверное, удивило, как он такой с виду весь беззащитный сидит здесь один. Вслух не говорил, а Ванька будто прочитал мои мысли и кивнул в сторону девушки, стоящей возле информационного табло. Она тоже была “маленькая”. И дело тут даже не в росте, а в какой-то общей лёгкости и эмоциональности, читающейся в огромных зелёных глазах, которыми она помотрела на меня уже через какие-то пять минут, когда заметила, что я разговариваю с её сыном. Она вообще забавная была, неслась на меня аки тигрица, готовая разорвать на части, испугавшись, что я могу что-то сделать с её ребёнком, и тут же перегорела, уловив, что с мальчишкой всё в порядке. Успокоилась. Растерялась. Смутилась. Я тогда еле сдержался, чтобы не засмеяться, наблюдая такую резкую смену настроения. Лишь улыбнулся, протягивая руку и… пригласил Ивана к себе на занятия. Лишь потому что был уверен, что откажутся. Но Ванька вдруг согласился, активно закивав головой, а она… лишь шире распахнула свои глаза, хотя казалось, куда уж сильнее. Но самое интересное, что ей это нереально шло, было что-то такое в этом взгляде… упоительное.