Рафаэль простонал от отвращения к самому себе. Конечно, это была игра. Любовь? Почему он вообще подумал об этом? Это слово он давно вычеркнул из своего словаря. В то самое время, когда Каталина обвинила его в неготовности любить.

Рафаэль не стал спорить с ней. Она была права. Он никогда не любил ее по-настоящему. Хотел? Да. Наслаждался ее телом. Их отношения держались только на сексе. Каталина так и не стала для Рафаэля любимой женщиной.

Он поморщился, когда нож воспоминаний всковырнул былую рану. Ему вдруг пришло в голову, что Каталина страдала, пока не сбежала с Люкой. Но Рафаэль до сих пор жил с чувством вины за то, что случилось с ней потом. И он поклялся, что никогда не причинит никому такой боли…

Никому, включая Еву Миддлмисс.

Она еще ребенок. Сколько ей? Двадцать один? Самое большое, двадцать два. Он привез ее сюда, чтобы защитить. Одна разрушенная судьба на его совести уже есть. И этого достаточно.

Рафаэль замотал головой. Евой рисковать нельзя.

После жара кухни прохладный вечерний воздух ласкал кожу. Ева полной грудью вдохнула и шумно выдохнула. В ее руках был поднос с двумя чашками дымящегося эспрессо.

Момент настал.

Ева остановилась, ощутив, как на лбу выступил пот. Она чувствовала нестерпимое желание.

Значит ли это, что ею руководит просто старая добрая похоть?

Ева от волнения кусала губы. Вдруг Рафаэль отвергнет ее? Она резко выпрямилась, напомнив себе, что уже выдерживала его взгляд, полный презрения.

Но пути назад нет. Она должна сделать это. Не ради себя. Ради Элли.

Девушка пошла к столу. Рафаэль сидел, вытянув свои длинные ноги. И только тут она обнаружила, что он спит.

Боже, как он красив!..

Ева присела на корточки и слегка пожала его руку.

— Рафаэль?

Он не пошевелился. Ева снова потрясла его руку, но он лишь пробормотал что-то невнятное и снова замер.

Не смея даже дышать, девушка развернула его руку и немного приподняла рукав рубашки. Его рука с обратной стороны локтя была чистой и загорелой. На ней не было ужасных следов от шприца, которые покрывали руки Элли, когда Ева приходила в морг на опознание…

Девушка опустила его руку на место, едва не закричав от облегчения. Однако то, что у него нет шрамов, вовсе не означает, что Рафаэль не может быть торговцем смертью.

Ева вдруг обнаружила, что дрожит. Она сомневалась, стоит ли будить его, но потом склонилась и прошептала ему на ухо:

— Рафаэль…

Его запах окутал ее, вызывая мурашки. Ева поспешно выпрямилась и взглянула в его лицо. Рафаэль все еще крепко спал.

Девушка взяла поднос с остывшим кофе и пошла в дом, но звонок мобильного заставил ее замереть на месте.

Первой мыслью было, что это ее мобильник и нужно взять трубку прежде, чем он разбудит Рафаэля. Впрочем, она тут же сообразила, что не брала телефон.

В шелковом платье не было карманов, а сумочку Ева оставила в комнате. Так где же, черт возьми, эта проклятая трубка?

Ева пошла на звук. Он шел со стороны Рафаэля. Может, у них просто одинаковые мелодии вызова? Наклонившись к нему, Ева пошарила в карманах его джинсов.

Ничего.

Звон продолжался. Девушка осторожно, затаив дыхание, залезла в карман его рубашки и нащупала аппарат. Она аккуратно достала его.

Это был ее телефон…

В этот момент звонок затих. Ева оказалась в тишине, чувствуя себя более одинокой, чем когда-либо в жизни.

В безопасности своей комнаты Ева легла на постель, не зажигая света, и перезвонила Лу.

— Ева! Куда ты пропала? Я уже собиралась объявить тебя в розыск! Что происходит?

— Это мой телефон пропал, а не я. Хотя я начинаю чувствовать себя абсолютно и бесповоротно потерянной.

Точнее и не скажешь. Ева действительно потерялась в чужой стране, в этом странном доме. Потерянная, ни в чем не уверенная. Заблудилась и не узнает себя.

— Тогда давай начнем сначала. Ты где?

— В раю, — вздохнула Ева. — На вилле Антонио ди Лазаро, недалеко от Флоренции.

— С кем?

— С Рафаэлем.

— Хочешь, чтобы я позвонила в полицию прямо сейчас или будешь ждать, когда он задушит тебя или приставит пистолет к твоему виску?

— Не надо, Лу. — Она потерла лоб. — Все не так. Честно. Мне ничего не угрожает.

Только мои странные эмоции.

— Откуда ты знаешь?

— Просто знаю — и все. Я чувствую себя в безопасности.

— Вот оно что! — с сарказмом воскликнула подруга в трубку. — Тогда все в порядке! Она чувствует себя в безопасности! Это самое глупое, что я слышала с тех пор, как… с этого утра, когда ты заявила про силу этого Рафаэля ди Лазаро. Что с тобой такое? Он провел тебе лоботомию или что-то подобное? Или на тебя уже смотрит дуло его пистолета?

— Нет. Слушай, Лу, знаю, это безумие, но я сама не понимаю, что со мной происходит. Несмотря на все мои планы, интуиция подсказывает мне, что Рафаэль вовсе не торговец наркотиками.

— И почему же у тебя возникло такое интересное предчувствие? — Сарказм в голосе Лу был очевиден.

— Лу, я вернусь, когда докажу все.

— Или не докажешь. И тогда, возможно, ты вообще не вернешься домой. Живой, я имею в виду.

Ева выключила телефон и подошла к столику. От мыслей разболелась голова. От того, что она так долго не носила очки, болели глаза. А лицо было мертвенно-бледным.

Ева никогда раньше не лгала Лу и не хранила от нее какие-то секреты. Так почему сейчас она не все ей рассказала?

Почему бы не рассказать, что Рафаэль предложил ей крышу над головой? А потом поцелуем заманил в свою машину. Затем предложил ей двенадцать тысяч фунтов, чтобы она отправилась домой и молчала.

А между этим можно упомянуть, что он украл ее телефон, отрезав ее тем самым от остального мира.

Почему Ева не сказала всего этого?

А потому, в отчаянии призналась она себе, что все это привело бы к одному только выводу. Против которого ни одно предчувствие ничего не стоит.

Рафаэль просыпался медленно, с трудом освобождаясь ото сна, не понимая, где реальность, а что ему просто приснилось.

Ева?

Он слышал ее шепот на ухо, чувствовал ее дыхание на своей щеке, ощущал ее пальцы на коже. Ее аромат обволакивал его теплом, пока Рафаэль не открыл глаза, ожидая найти девушку рядом.

Но он был один на темной террасе. Свечи догорели, а кофе на столе остыл. Но знакомый цветочный аромат остался. Рафаэлю потребовалось немного времени, чтобы понять, что он исходит от палантина, который Ева носила сегодня вечером и которым он был сейчас заботливо укрыт.