— Продвигается, — ответила Алекса. — Через два дня назначено Большое жюри. А как продвигаются твои задания? Что-нибудь еще готово? Я хотела бы их посмотреть перед отправкой, — напомнила Алекса, хотя Саванна отлично писала эссе и всегда получала высокие сценки. Такая выдержит любой конкурс. Алекса великолепно делала свою работу, но и Саванна была умной девочкой.

— Закончила задания для Принстона и Брауна. Остались Стэнфорд и Гарвард. Однако вряд ли я попаду туда, уж очень там высокие требования. Попасть в Университет Джорджа Вашингтона тоже неплохо. Или в Дюка.

Поступление в университет все еще казалось ей нереальной перспективой, чем-то вроде несбыточной мечты. Она с нетерпением ждала возможности поговорить об этом с отцом, когда они поедут кататься на лыжах.

Алекса и Саванна продолжали болтать, заканчивая приготовление ужина и накрывая на стол, когда раздался звонок в дверь. Это пришли гости. Стэнли, видный мужчина с аристократической внешностью, оживленный и энергичный, несмотря на свой возраст, казался именно таким, каким в идеале должен выглядеть судья. Немного консервативный, он обладал отличным чувством юмора, и в глазах его мерцали задорные огоньки.

Цыпленок получился великолепный, правда, картофель несколько перестоял в микроволновке, но, казалось, никто этого не заметил. За столом шел оживленный разговор, потому что три поколения женщин всегда радовались случаю побыть вместе, а Стэнли обожал находиться в их компании. Алекса напоминала ему его собственных дочерей, а Саванна — любимую внучку одного с ней возраста. Они поговорили о подаче заявлений Саванной и об одном забавном деле, услышанном Стэнли: один человек подал в суд на своего коллегу, который постоянно на него чихает, отчего тот заболевает. В иске было отказано по причине отсутствия злого умысла и осязаемого материального ущерба, так что никакой компенсации за ущерб истцу не удалось получить.

— Время от времени в голову приходит вопрос: уж не сошли ли с ума все люди, — сказал Стэнли, доедая мороженое. — Над чем ты работаешь последнее время, Алекса?

— Ей поручили крупное дело о серийном убийце, о котором только и пишут все газеты, — ответила за Алексу мать. На Стэнли это, кажется, произвело впечатление.

— Такие дела обычно бывают трудными. Они отнимают много сил. Я потом долго не могу прийти в себя, — кивнув, сказала Алекса. Она уже чувствовала, что дело это начинает ее захватывать. Она изучила во всех подробностях лица этих девушек и их жизни. Меньше всего она пока знала об обвиняемом — о том, как он это сделал, когда, по каким причинам. Но она все это узнает. Она всегда своего добивалась.

— Терпеть не могу, когда Алексе поручают такие дела, — пожаловалась ее мать, ставя посуду в раковину и помогая загрузить посудомоечную машину. Она любила приходить ужинать к Алексе, ей всегда было здесь легко и уютно. И Стэнли любил бывать здесь. У них сложились очень теплые отношения. Было много такого, что нравилось обоим. Этого, конечно, было недостаточно для желания вступить в брак в их-то возрасте, но вполне хватало для того, чтобы много времени проводить вместе и ежедневно общаться по телефону. Иногда они обедали вместе друг у друга в кабинете. — Меня всегда беспокоит, если обвиняемые слишком опасны и имеют не менее опасных дружков на воле.

— Ты что-нибудь заметила? — поинтересовался слегка обеспокоенный Стэнли, но Алекса покачала головой:

— Нет, все в порядке.

Когда вечер закончился, Алекса с Саванной разошлись по своим спальням. Саванна разговаривала с друзьями по телефону, а Алекса просматривала документы, пока не заснула одетая на кровати. Войдя к матери, чтобы пожелать спокойной ночи, Саванна осторожно взяла из ее рук документы, накрыла одеялом и выключила свет. Такое случалось нередко. Алекса засыпала подобным образом особенно часто, когда выступала в суде. Саванна поцеловала ее, но мать даже не шевельнулась. Она тихонько что-то пробормотала, и Саванна, улыбнувшись, закрыла за собой дверь.

На следующий день Алекса получила хорошие новости о своем деле. Самый последний, более детальный анализ ДНК явственно показал, что сухая кровь в грязи, прилипшей к подошвам башмаков Люка, соответствует показателям двух убитых женщин, а волосы — показателям двух других жертв, причем соответствия были тоже неопровержимые. Алекса сочла эту информацию настоящим подарком судьбы, потому что теперь появилась возможность связать с гибелью всех четырех женщин. Каким образом попали в эту грязь кровь и волосы, еще предстояло доказать, но эта неопровержимая улика подоспела как раз к созыву Большого жюри, назначенному назавтра. Когда Джек сообщил ей эту новость, Алекса расцвела улыбкой. Предстояло сделать еще анализы, результат которых будет иметь решающее значение, но информация, которой они сейчас располагали, не вызывала сомнений. Люку Квентину не удастся отвертеться. Алекса, как положено, позвонила общественному защитнику и сообщила эту новость, однако та не проявила энтузиазма.

— Вы действительно думаете, что сможете повесить все это на него? — спросила она. Алекса знала и ценила ее, хотя и видела ее неопытность.

— Да, я так думаю, — решительно заявила Алекса.

— У вас маловато материала для передачи дела в суд, — сказала она и была права.

— У меня имеются четыре трупа женщин, уголовный преступник-рецидивист, дважды отсидевший в заключении, на башмаках которого найдены кровь и волосы жертв. Все это, конечно, попало туда не тогда, когда он обедал в «Макдоналдсе». По его словам, возможно, это оказалось на башмаках, когда он бегал трусцой по парку. Но он не мог пробегать по четырем разным местам преступления. Вот мы и предложим Большому жюри этот материал. Дайте мне знать, если Квентин пожелает сделать чистосердечное признание.

— Сомневаюсь, что он это сделает, — последовал скептический ответ. Ей не хотелось браться за это дело. Убийство четырех молодых женщин сразу же настроит против него общественное мнение. К тому же, как она успела заметить, клиент не испытывал ни малейшего раскаяния и вел себя до крайности самоуверенно. Жюри возненавидит его с первого взгляда. Обе женщины понимали: слишком велики шансы, что она проиграет это дело. А Квентин не имел ни малейшего желания признаваться в содеянном. У него было сколько угодно времени, и ему было что терять. Если его осудят, то он проведет в тюрьме всю оставшуюся жизнь. Он не имел намерения делать им такой подарочек. Чтобы упечь его в тюрьму, им придется потрудиться. — Спасибо, что держите меня в курсе событий, — сказала она Алексе, и разговор на этом закончился.

Алекса, как всегда, тщательно подготовилась к Большому жюри, назначенному на следующий день. Оно проходило на Манхэттене, в здании суда, где находился ее офис. В то утро Джек заехал за ней домой и отвез на работу в полицейской машине без опознавательных знаков. Заседание проходило при закрытых дверях в условиях величайшей секретности. Присутствовали только она как представитель канцелярии окружного прокурора; Джек как глава следственной группы; защитник и адвокат, а также члены Большого жюри. Им надлежало определить, достаточно ли имеется улик для передачи дела в суд. Апекса знала, что восемнадцать из двадцати трех членов Большого жюри будут присутствовать, то есть их будет на два человека больше, чем необходимо для решения о передаче дела в суд. Из них не менее двенадцати человек должны проголосовать за передачу в суд, и она не сомневалась, что они проголосуют. По дороге в здание суда Алекса и Джек почти не разговаривали. Они поднялись по лестнице и вошли в комнату Большого жюри в тот момент, когда Квентина ввели через особый вход в сопровождении четверых охранников, на случай если он попытается бежать. И Джеку, и Алексе много раз приходилось бывать там и раньше, и всегда они добивались хороших результатов. Обращения Алексы к Большому жюри практически никогда не отклонялись, и все подготовленные ею документы всегда находились в полном порядке. Так было и сегодня. По этому делу она старалась избежать малейших процедурных ошибок.