37. Несмотря на то что он подписал тогда телеграмму, чтобы меня откомандировали в распоряжение Красноярского крайкома, я лично с ним до этого не встречался. И он меня не знал. Я же его несколько раз видел в геологоуправлении, еще когда он был начальником Западной экспедиции, но встретил он меня как знакомого геолога. Это был высокий крупный мужик, видный и авторитетный руководитель геологов, прошедший все ступени роста геолога, начиная с маршрутного, бурового рабочего, бурмастера, окончил технические курсы, а перед войной и Томский политехнический институт по специальности «техника разведки». Прошел войну и возвратился в звании майора. В общем, человек был заслуженный и добросовестный. На мою просьбу ответил категорическим отказом без всякой дипломатии, заявив при этом, что сейчас каждый руководитель района требует создания в своем районе экспедиции, но этого сделать не можем, исходя из ассигнований, выделяемых министерством. Но распрощались мы с ним дружески.

Первый блин комом, но отказываться от повторной встречи с ним по этому вопросу я был не намерен. Нужно было в первую очередь подготовить более прочные обоснования для организации экспедиции и найти поддержку более влиятельных людей в крае, в частности, в крайкоме и совнархозе.

Потребовалось время, и второй заход я решил предпринять уже через промышленный отдел крайкома. Александра Михайловна Портнова согласилась помочь мне вместе со своим инструктором Марией Ивановной Косаревой. Челышев на эту встречу пришел с главным геологом Александром Сергеевичем Аладышкиным. Разговор был бурный, и Челышев наконец сдался под напором двух женщин-«большевичек». Он с угрозой, что выйдет с этим вопросом в ЦК КПСС, сказал, что через какое-то время мы создадим в Северо-Енисейске специализированную экспедицию на золото, и свое обещание где-то через полгода выполнил.

В общем, в первой половине года своей партийной работы я сумел создать задел по проведению намечаемых серьезных мероприятий по выходу из тупика как на краевом, так и на местном уровне, но для практической реализации нужна долгая повседневная работа.

На первом же пленуме после того, как я был утвержден в должности, меня избрали членом ревизионной комиссии крайкома партии, я стал вхож в кабинеты руководства крайкома партии и совнархоза.

Райком партии размещался в центре поселка в двухэтажном деревянном здании на втором этаже. Первый этаж занимал райисполком. Став членом исполкома и депутатом райсовета, я стал частенько заглядывать туда. Отношение к работе исполкома у меня было двоякое, я плохо знал все его функции и возможности, но чувствовал, что он недорабатывает, погряз в бумагах и решениях, а создавать социальные и бытовые производственные организации не хочет, все давит на рудник, а те и вправду не могут сочетать то и другое. Я пытался Тремясову высказать свое мнение на этот счет, но он встретил его в штыки – зачем брать на себя лишние заботы и ответственность. А ведь можно было много сделать дополнительно по линии комунхоза, бытового обслуживания, торговли и общественного питания, конкурируя с приисковыми службами. Но перелома в этом направлении у меня не получилось.

Кроме основного здания райкома, через улицу напротив размещалось здание кабинета политического просвещения и партбиблиотеки, здесь же рядом размещалась редакция районной газеты и райком комсомола. В общем, все это выглядело, если смотреть сегодня, очень убого. Но жизнь и работа шла в этих помещениях активная. Люди не чувствовали неудобств, старательно работали и чувствовали, что все они приносят большую пользу партии и государству.

Профсоюзные организации существовали во всех производственных коллективах, а также в школах и больницах. Их отличительной особенностью было то, что они все входили в единый Северо-Енисейский районный профсоюзный комитет, а не в отраслевые, как в других районах края.

Возглавлял этот комитет долгое время Петр Максимович Желодов, бывший второй секретарь райкома партии в то время, когда я приехал в район, а также М.М. Голубцов. Эта организация была большим помощником партийных органов и предприятий по сплочению коллективов, проведению социалистического соревнования, охране трудового законодательства, распределению жилья, выделению путевок в санатории и дома отдыха, рассматривала жалобы трудящихся.

Ежегодно проводили профсоюзную конференцию. Она всегда была многолюдной, а выступления на ней – активными. Особенно отличался Пьянков. Здесь критиковали все начальство района, кроме первого секретаря райкома. Проходила конференция в доме культуры «Горняк», а после ее окончания в спортивном зале организовывали грандиозное застолье с выпивкой – коллективную пьянку, которая заканчивалась далеко за полночь. Проходило все весело, культурно и без скандалов. Делегаты конференции были довольны результатами своего труда.

В руководящие профсоюзные органы избирались достойные люди на демократических принципах, и работали они добросовестно, несмотря на то что без оплаты труда, на общественных началах. Как тогда говорили, «профсоюзы – школа коммунизма». Моя супруга тоже была профсоюзным активистом в средней школе.

Моя семейная жизнь, несмотря на служебные изменения, протекала по тем же правилам и условиям. Моими друзьями оставались те же люди, в основном геологи и учителя, мы так же ходили на вечера друг к другу и на танцы, стояли в тех же очередях в магазинах и других учреждениях. В кино приобретали билеты, как все граждане поселка, избегая привилегированных мест. Жили в той же однокомнатной небольшой квартире с кухней, отгороженной тесовой стенкой, в деревянном четырехквартирном доме. Носили воду из бочек или с ведрами ходили на недалеко стоящую водокачку. Материальная и социальная стороны нашу семью, как и прежде, не беспокоили. Галя была перегружена работой в школе и дома, обычно встречались поздно вечером. Зимними вечерами я возил на санках своих маленьких дочурок по горкам.

Месяца через два-три, видно, приисковому начальству стало неудобно, что первый секретарь живет в таких условиях (сам я ни разу не обмолвился, что мне нужна квартира), предложили мне переехать в освобождающуюся квартиру бывшего первого секретаря райкома комсомола Н. Гонзы. Квартира в удобном месте, но тоже без тепла и санузла. Переехали мы без труда, правда, имущества у нас прибавилось, теперь появилось пианино, геологи помогли его перетащить.

Конечно, кроме работы у нас были и другие дела, увлечение охотой и рыбалкой, но они ограничивались теперь временем. Я по-прежнему любил енисейскую тайгу, во все времена года. Зимой свободное время заполнял чтением и работой вокруг дома – уборкой снега и возней с дровами, отопление квартиры занимало немало времени.

Я все больше и больше удалялся от учебы в заочной аспирантуре. Теперь я задумал сначала подготовить «болванку» диссертации, а потом сдавать кандидатский минимум. Отрыв от производства вынудил меня поменять и содержание темы диссертации, сделав ее более связанной с экономикой, увязав с развитием золотой промышленности Енисейского кряжа. Но упускались вопросы региональной геологии, не