– Вы что, плачете? – спросила Настя, глядя на слезу, бегущую по гладко выбритой щеке преподавателя.

– А ведь Циолковский тоже был школьным учителем, – бубнил себе под нос Облаков. – Микеланджело создал «Битву кентавров» в семнадцать лет, Эйнштейн опубликовал теорию относительности в двадцать шесть, а Пушкин начал писать «Онегина» в двадцать три…

Учитель провел рукой по вымазанному Настиной кровью краю стола и поднес испачканные пальцы к своему лицу. Когда Облаков перехватил отвертку так, чтоб ее острие было направлено на него, Настя выскочила из-за парты. До Лёни дошло, что в ближайшее мгновение произойдет катастрофа, только когда учитель взялся за ручку отвертки двумя руками и замахнулся.

Настя с Лёней сделали пару шагов назад, к двери. В этот момент учитель со всей силы ударил себя отверткой в живот и взвыл, согнувшись. Настя закричала и заступила за Дарвина. Облаков упал на колени, делая быстрые вдохи и выдохи. Он все еще держался за рукоять отвертки, торчащей из его тела.

– Что вы делаете?! – закричала Настя.

– Подождите, – Облаков показал указательный палец, – сейчас надо еще разок. Черт, больно-то как… сейчас…

– Надо его остановить! – продолжала кричать девушка.

Облаков упал на бок, вытащил отвертку, отвел руки и ударил себя в грудь. Грудную клетку он пробить не смог, и металл вошел в плоть лишь кончиком, прорезав грудную мышцу. На третьем замахе Лёня подскочил к учителю и схватил его за руки. Спустя мгновение и Настя подключилась к борьбе. Школьники, невзирая на боль в ранах, все же выдернули инструмент из рук Юрия Эдуардовича, лежащего на полу.

– Не мешайте мне! – крикнул Облаков и принялся бить себя кулаком по лицу.

– Надо это остановить! – Настя оббежала учителя, пыталась схватить его за руку, но у девушки ничего не выходило. – Дарвин! Чего ты стоишь?!

Облаков уже разбил себе нос и губы. Лёня схватил стул и с истошным воплем, шагнув вперед и зажмурив глаза, ударил Юрия Эдуардовича. Целился Лёня в голову. Спустя мгновение, судя по тому, что учитель, раскинув руки в стороны, лежал бездыханно на полу, Дарвин понял, что попал он, как и планировал. Парень отбросил стул в сторону и переглянулся с Настей.

– И что теперь? – спросил Дарвин.

– Он вообще жив? – Настя присела на корточки возле учителя. Кровь сочилась теперь не только из раны на животе и разбитого носа, но и из головы чуть выше уха. Лицо Облакова выглядело ужасно – опухший нос, опухшие губы и опухшие скулы. Опухло все, что можно.

– Проверь пульс, – предложил Лёня.

– Сам проверь.

Парень тоже сел на корточки и взял мужчину за запястье.

– Живой? – спросила Настя через пару секунд.

– Да. – Лёня пытался сделать серьезное лицо. – Ну… или нет. Я не знаю.

Настя приложила ухо ко рту учителя и замерла.

– Дышит, – спустя несколько секунд сказала девушка и встала. – Надо его как-то связать, а то он очнется и опять начнет.

– И с раной ему надо что-то сделать, у него кровь идет из живота. – Лёня принялся расстегивать кровавую рубашку Облакова.

– Я пойду в лаборантскую, посмотрю, может, там есть веревки или ремни какие, не знаю… что-то, чем можно…

– Ага.

Лёня полностью расстегнул рубашку преподавателя. Из черно-бордовой дырочки диаметром чуть меньше сантиметра сочилась кровь. Лёня вспомнил, что Юрий Эдуардович израсходовал на него весь бинт. Парень снял с себя верх, размотал кровавый бинт на своем теле и, скомкав, положил на грудь учителю.

Настя загремела чем-то в лаборантской.

– Все в порядке?! – крикнул парень.

– Да! Ищу!

Лёня остался с голым торсом в одних брюках и ботинках. В такой непростой ситуации Дарвина почему-то очень сильно волновало, что Настя вскоре увидит его раздетым, с жирными боками и слегка отвисшей грудью. Когда учитель бинтовал Лёню, парень специально повернулся к Насте спиной, а потом быстренько накинул одежду. Дарвин, обрабатывая раны учителя перекисью водорода и зеленкой, пообещал себе – в случае, если они выживут, – в будущем превратить весь этот жир в мышцы.

Озадаченный, Лёня не понимал, как перебинтовать тело лежащего на полу человека. Его же надо как-то приподнять!

– Насть! Ну ты чего там?! Мне помощь нужна! – крикнул Лёня.

– Иду!

Девушка вернулась. В руках у нее были металлические маятники на веревках и огромный, размером с трехлитровую банку, моток капроновой нити. На голый торс Лёньки она не обратила никакого внимания.

– Чем лучше? – Настя предложила выбрать Дарвину.

– Давай все, – ответил парень.

Школьники перевернули на бок учителя так, что обе его руки оказались за спиной. Облаков начал что-то бухтеть и приходить в себя. Лёня впопыхах связывал кисти, а Настя – лодыжки. Дарвин сделал, наверное, оборотов тридцать капроновой нитью вокруг рук учителя, а потом затянул на десяток узлов. Облаков пытался пошевелиться, продолжая что-то бубнить.

– Я все, – сказала Настя. – Мне кажется, крепко вышло.

– Я тоже.

Ученики встали перед лежащим на боку Юрием Эдуардовичем. Учитель пришел в себя и туманным взором смотрел на ребят.

– Надо бы ему раны перевязать. Я продезинфицировал как мог, но вот на животе, мне кажется, она глубокая, а еще он мог повредить себе кишечник, – сказал Лёня, почесывая подбородок.

– Я думаю, отвертка слишком тупая, чтобы порезать кишечник, – предположила девушка.

– Надеюсь, он просто порвал мышцы на животе.

– Кровь, по-моему, больше не течет.

– Вроде не течет.

– Свернулась.

Школьники принялись перебинтовывать использованным Лёниным бинтом живот Облакова.

* * *

– Есть еще один выжигатель! – внезапно прервал молчание Квадратный. – У Трапеции! Как мы сразу не сообразили?

– Да, надо проверить ее заряды, – сказал Круглый.

– Сначала дождемся Треугольного, – твердо произнес Ромб.

– А потом? Овальный-то уже не придет с контроля подачи, – задумчиво пробормотал Квадратный. – Надо подумать, как идти к Трапеции. Кого мы туда пошлем?

– Оставьте меня одного тут, – сказал Ромб, – быстро проверьте зоб Трапеции и возвращайтесь.

– Нельзя, ведь если убийца уничтожит свою пару и вернется сюда, – сказал Круглый, – то ты, Ромб, окажешься тут с ним один на один. Мы сами начинаем противоречить своим же правилам.

– Есть еще вариант, – начал Квадратный. – Мы втроем остаемся все так же здесь. Когда придет Треугольный, мы отправим его проверить заряды в оружии Трапеции.

– Если Треугольный окажется убийцей, – произнес Ромб, – он может выдумать что угодно. Например, спрятать выжигатель Трапеции, чтобы потом как-то его использовать, или соврать и сказать, что там не хватает зарядов, выстрелив при этом в стену где-нибудь в лаборатории, или… да все что угодно может быть. Нужно подробно разобраться в ситуации, поэтому к Трапеции надо отправить минимум двоих. И чтобы эти двое вернулись и все рассказали, подтверждая слова друг друга.

– Дождемся Треугольного,