Его голос звучал с видимой небрежностью, но Гвендолин почудились страдальческие нотки. Она закусила губу и ринулась в бой.

— Леди Констанция совсем на нее не похожа. Я бы ни за что не сказала, что они сестры.

— И тем не менее это так.

Уолтер явно не торопился вступать в пространные объяснения. Но так как уходить из библиотеки он тоже не собирался, Гвендолин справедливо решила, что этот разговор не так уж неприятен ему.

— Если честно, я не запомнила ни одного имени сегодня, — призналась она с улыбкой. — Не представляю даже, что делать, если кто-нибудь из приятелей Марион захочет поговорить со мной.

— Вас заинтересовали эти молодые люди? — пытливо спросил Уолтер.

Гвендолин отметила, что он оживился. Словно обрадовался возможности поговорить о ком-либо, кроме Марион Гастингс. Однако сам вопрос несколько смутил Гвендолин. Ей было тяжело определить свое отношение к мужчинам, наводнившим Питхарли.

— Они… они очень милые, — выдавила она из себя. — Не знаю, как себя вести теперь, ведь повторно меня никто не будет с ними знакомить.

— Я бы не волновался на этот счет, — холодно произнес Уолтер.

Вся заинтересованность куда-то испарилась, и Гвендолин почувствовала себя неловко. В чем она ошиблась?

— Если возникнет надобность, вам станет известно имя того или иного молодого человека, — продолжал он так же неприветливо.

Гвендолин поежилась под его пристальным надменным взглядом.

— Но думаю, не стоит особенно на это рассчитывать. Все они — ярые поклонники Марион, а моя так называемая сестрица очень не любит соперниц…

Кровь бросилась Гвендолин в лицо. Так ее еще никто не разу не оскорблял. Он утверждает, что она собирается охотиться за кем-нибудь из этих американцев! И даже не скрывает своего презрительного отношения!

— Как вы смеете! — выпалила Гвендолин и запнулась. Разве Уолтер не прав в своих предположениях? Разве она не лелеяла надежду на то, что кто-нибудь в пестрой свите Марион Гастингс заинтересуется ею? Но все равно он не имел права бросать ей это в лицо. — Я ни на что не рассчитываю, — отчеканила Гвендолин и поднялась. — Меньше всего я собиралась сражаться с Марион за сердца мужчин!

Ярость клокотала в ее груди. Ни секунду больше не останусь наедине с этим типом, бушевала она про себя. Как я могла думать, что мы с ним похожи! Уолтер МакНорман просто невоспитанный, грубый человек, вполне под стать своей американской женушке.

При мысли о Констанции Гвендолин стало совсем плохо, и она, к собственному ужасу и стыду, обнаружила, что готова расплакаться прямо на глазах у Уолтера. Прочь отсюда, прочь немедленно!

Но гордо уйти Гвендолин не успела. Уолтер вскочил на ноги и схватил ее за руку.

— Простите меня, Гвендолин, — произнес он с искренним сожалением. — Мне не следовало этого говорить. Я не знаю, что на меня нашло.

— Почему же? Вы сказали то, что думали. За что просить прощения? — спросила Гвендолин.

Несмотря на все усилия держать себя в руках, ее голос дрожал, а в голубых глазах стояли слезы. Леди Сесилия очень удивилась бы, если бы увидела свою непокорную насмешливую дочь в таком состоянии. В Гвендильском замке давно было решено, что смутить или расстроить Гвендолин МакНорман практически невозможно.

— Гвендолин, прошу вас, — умоляюще сказал он. — Простите меня.

Ни Уолтер, ни Гвендолин не сознавали, что он по-прежнему сжимает ее руку. Но когда дверь в библиотеку внезапно распахнулась и на пороге показался неопознанный молодой человек из свиты Марион, они резко отпрянули друг от друга, словно застигнутые на месте преступления.

— Пардон, — дурашливо забормотал молодой человек и осторожно закрыл за собой дверь.

Воцарилась неловкая тишина. Гвендолин упорно старалась не смотреть на Уолтера. Она разглядывала книжные стеллажи и картины на стенах и лихорадочно придумывала, как бы ей выпутаться из неловкого положения.

— Мне надо к себе, — наконец пробормотала она и быстро вышла из библиотеки, даже не взглянув на Уолтера.

Гвендолин, конечно, сознавала, что поступает очень глупо. Но почему-то заставить себя вести подобающим образом она не могла.

Дневник леди Гвендолин

23 ноября.

После вчерашнего позорного разговора в библиотеке я по возможности избегаю оставаться с сэром Уолтером наедине. Он произвел на меня очень дурное впечатление. Я была о нем совершенно иного мнения. Он казался мне таким воспитанным и образованным джентльменом, а сейчас я понимаю, что была жестоко обманута. Что ж, мне урок на будущее — прекрасная родословная, привлекательная внешность и хорошие манеры еще ни о чем не говорят.

Весь день сегодня я посвятила знакомству с вновь прибывшими американцами. Правда, Марион Гастингс удостоила меня лишь пятиминутным разговором за завтраком, а потом занималась своими делами. Но я на нее не в обиде. Если честно, мне не особенно хочется с ней общаться. Зато ее приятели оказались очень милыми. Мое предубеждение против них растаяло без следа. Николас Кармайкл, например, великолепно рисует, а Джимми Батлер чудесно играет на пианино. Остальные пока не проявили никаких талантов, но я уверена, что они все очаровательные молодые люди. Они ведут себя очень достойно.

Леди Джулия снабжает меня различными сведениями. Отец мистера Кармайкла — известный в Штатах финансист, а Джимми Батлер — наследник судостроительной империи. У Берти Максуэла очень состоятельная тетушка, которая в нем души не чает. Мне порой кажется, что в Питхарли собрался весь цвет американской молодежи. От громких названий и баснословных цифр кружится голова, и мне постоянно приходится напоминать себе, что я леди Гвендолин из Гвендильского замка, и это кое-что значит даже в мире, где правит доллар.

Леди Джулия на удивление внимательна ко мне. Может быть, тетя Пэм написала очередное письмо или позвонила. Или леди Джулия хочет таким образом компенсировать полное пренебрежение со стороны Констанции и Марион? Я не знаю, но мне очень приятно с ней общаться. Разве что я бы не возражала, чтобы она меньше рассуждала о достоинствах мистера Кармайкла или мистера Максуэла. Создается впечатление, что она забывает, что мы собираемся сватать Марион Гастингс, а не меня, и что возможным женихом выступает мой брат Джеймс, а не американский приятель Марион.

Невольно я сравниваю Джеймса с этими блестящими молодыми людьми. Ему придется нелегко. Конечно, у них нет титула или замка, зато достаточно денег, чтобы купить и то, и другое. Почему Марион не выбрала до сих пор кого-нибудь из них? Или ей нравится возить за собой свиту поклонников и наслаждаться их преклонением? Может быть, но здесь, в Питхарли, они ей явно не нужны. И вчера, и сегодня она близко к ним не подходит — сидит либо в своей комнате, либо с сестрой, либо, как ни отвратительно это сознавать, уединяется с Уолтером МакНорманом.