Он был далеко не единственным человеком, обладавшим фигуркой, из тех, кто оказались в соборе в этот час. Невероятно, но фигурка имелась даже у одного из убийц, преследовавших Андре улицами Рима. Разумеется, Андре не знал об этом. Но он знал — единственный среди всех, — что ловушка захлопнулась. Он понял это, когда последний из убийц вошёл в базилику, и вверху, затрещали и ожили камни.

Франческа Альти, Рашид Харунди и Андре Колонна были тремя звеньями одной цепи. Тремя нитями паутины, сплетённой пауком Родриго Борджиа. Всего таких нитей было тринадцать. Чёртова дюжина — замечательное число, символичное в сложившихся обстоятельствах. Конечно, это ничтожная часть от общего количества артефактов, но всё начинается с малого. Родриго не мог завладеть всеми предметами, о существовании которых ему удалось узнать — он слишком ценил свою жизнь. Но если ими не могут владеть Борджиа, ими не будет владеть никто.

Он подыскал для них хорошее место.

Одним из звеньев цепи стал и Доминико Танзини. Он явился в Рим с намерением испросить аудиенции у кардинала Джулиано делла Ровере, славившимся своей ненавистью к папской семье. Он не дурак был, этот «святой», и понимал, что со дня их с Родриго встречи живёт в долг. Родриго ему не мешал. Он позволили Танзини приехать в Рим, не препятствовал, когда тот послал делла Ровере весточку. Они должны были встретиться в соборе Святого Петра после мессы, которую проводил кардинал. Однако делла Ровере ушёл раньше (Родриго, несмотря ни на что, не готов был избавиться от делла Ровере, которого мечтал однажды переманить на свою сторону). Танзини вошёл в базилику, опустевшую после богослужения, когда в ней не было никого, кроме тринадцати человек, каждый из которых носил у тела фигурку из серебристого металла. Едва последний из них переступил порог, потолок собора рухнул. Четыреста пудов камней, штукатурки и железных свай погребли под собой артефакты и их владельцев. Не выжил никто.

Эта трагедия потрясла весь Рим. Папа лично отслужил заупокойную мессу, заверив скорбящую родню, что братская могила в храме послужит для погибших кратчайшим путём на небеса. Случившееся было расценено как знак свыше — пришла пора перестроить древнюю базилику, возвести на останках новый собор. Теперь, правда, работа усложнилась в разы, ведь требовалось разобрать завал, не разрушив собор окончательно. Папа всё оттягивал начало строительных работ. И, в конце концов, когда кардинальская коллегия почти уговорила его безотлагательно этим заняться, в семье Борджиа случилось горе. От рук неизвестных убийц жестоко пострадал Альфонсо Арагонский, супруг Лукреции. Через несколько недель он умер. А вскоре после этого скончался и сам Родриго Борджиа.

Воистину, пути Господни неисповедимы.

Если бы Родриго спросили, кого из своих возможных преемников на святом престоле он считает наиболее нежелательным, он, не колеблясь, назвал бы Джулиано делла Ровере. Но если бы его спросили о наиболее вероятном кандидате, ответ был бы тем же.

Через неделю после странной, скоропостижной и окутанной зловонным духом убийства смерти Родриго Борджиа конклав избрал нового папу. Обошлось без сюрпризов: все согласились, что делла Ровере ненавидел Борджиа больше прочих, а значит, скопил достаточно энергии, чтобы разрушить всё, что возводил Родриго. Это всех устраивало.

Кардинал делла Ровере вступил на престол Святого Петра; не мудрствуя лукаво, он принял имя Юлия II, нарушив этим традицию, согласно которой новые понтифики меняли свои имена. Джулиано, став папой, остался всё тем же Джулиано — злобным, склочным, целеустремлённым, полным решимости уничтожить всё, что сделали Борджиа. Теперь у него появилась, наконец, такая возможность, и он ликовал. Сбылось предсказание, сделанное годы назад неизвестным человеком в маске, который уговорил делла Ровере убить Хуана, сына папы. Делла Ровере не знал, зачем и кому понадобилась эта смерть, но выполнил просимое не без затаенного удовольствия — и в награду получил обещание стать понтификом. Став им, делла Ровере предпринял немало усилий, чтобы разыскать того загадочного человека. Но тщетно — он будто канул в Тибр. Хотя почему «будто»? Именно в Тибре заканчивают свои бурные жизни многие авантюристы.

Впрочем, у папы Юлия и без того было множество дел. Он готовился принять разрушенную церковь и разорённую казну — и был изумлён, в некотором роде неприятно, обнаружив, что Родриго великолепно вёл дела. Казна оказалась полна, многие раздоры улажены, папская область значительно расширилась за счёт земель, завоёванных Чезаре Борджиа. Сам Чезаре к тому времени был арестован и заключён в тюрьму, Лукреция отправилась в изгнание под присмотром нового мужа, а бестолочь Хофре сбежал сам, кажется, во Францию, так что тоже не обещал никаких хлопот. Разобравшись с Борджиа, делла Ровере оказался один на один с их наследием. И ему не нравилось осознавать, что, хоть эти Борджиа и были демонами во плоти, но от их правления Риму и святой матери церкви почему-то получилось больше пользы, чем вреда. Это оскорбляло Джулиано в его ненависти к Борджиа. Он хотел стать спасителем Рима, а выходило, что всего лишь подхватил знамя, выпавшее из рук его злейших врагов.

К счастью, многие дела оставались ещё незавершёнными. Осваиваясь с новой ролью, делла Ровере не сразу вспомнил о полуразвалившейся базилике Святого Петра. Наконец-то он нашёл что-то, что проклятый Родриго разрушил, а не создал! Джулиано тотчас составил буллу, предписывающую заняться раскопками завала в соборе. Эту буллу, как и все прочие, он надиктовал и передал для оглашения папскому секретарю Иоганну Бурхарду.

Бурхард низко поклонился, ушёл и вернулся почти сразу, неся свиток и книгу. То и другое он молча положил перед папой.

— Что это? — спросил делла Ровере. — Ещё почта? Достаточно на сегодня.

— Прошу прощения, ваше святейшество, — протянул Бурхард своим гнусавым голосом. — Это посмертное послание покойного папы Александра его преемнику. Он велел передать это послание, когда новый понтифик велит начать перестройку собора Святого Петра.

Делла Ровере в удивлении посмотрел на секретаря. Потом перевел взгляд на свиток. Так и есть, папская печать. Прежде чем сломать её, он взглянул на прилагавшийся к посланию том. Это был рукописный трактат со странным названием «De domines artefactorum et Regnum Dei».

Вскрыв свиток, Джулиано принялся читать. И тотчас увидел, что письмо писано не рукой писца, а самим Родриго: резкий, размашистый почерк, заострённые буквы, довольно много грамматических ошибок. Джулиано презрительно скривил губы, но очень скоро улыбка застыла на его лице.

«Моему преемнику, новоизбранному Папе римской католической церкви. Я искренне надеюсь, что это не Джулиано делла Ровере, но даже если и так, настоятельно прошу дочитать сие послание до конца. Ибо кем бы ты ни был, мой преемник, почти наверняка ты мой враг. И сейчас ты узнаешь, откуда та сила, которой владел род Борджиа и которую ты считал последствием сделки с дьяволом. Лёжа на смертном одре, я могу признаться с чистой душой: я не знаю дьявола, никогда не видел его. Просто около тридцати лет назад в мои руки попала небольшая коробочка, в которой я обнаружил три фигурки животных, сделанные из неизвестного мне металла...»